Нехорошо так стало, тревожно. Но иду, узнать-то, в чём дело, нужно. А вдруг помощь моя понадобится. Да, глупо. Но я ж уже признала, что дура, себя не берегу, первую заповедь ведьминскую не соблюдаю, а именно «себя береги прежде всего, ты матери-силе принадлежишь». Я матери-силе ещё не принадлежу, так что и беречь себя пуще всего смысла нет.

Иду по улице пустой, мурашки по спине, по сторонам оглядываюсь. И тут как выскочит кто-то из подворотни. Я и завизжала, коротко так. Взвизгнула, вспомнила, что ведьма я, одёрнула себя.

А передо мной дядька Атарь, местный забулдыга и хороводник. Встал ровно, плечики свои узкие расправил, шапчонку змусоленную поправил, дыхнул смрадом выпивошным и абсолютно трезвым голосом говорит:

- Шла бы ты, Айвочка, детка, домой. Да и не высовывалась, пока не позовём.

- Это почему? – удивилась я.

- А потому, что по городу сыскари имперские рыщут, по вашу магическую душу, - шёпотом поведал мне дядька Атарь.

- Так я не маг, - улыбнулась я ему, а у самой в груди похолодело.

Знаю я мага, которого тут разыскивают. Что же он такое сотворил-то, что его даже имперские сыскари разыскивают? Вот я угодила-то! Думала, просто мага спасаю, а теперь выходит, что он ещё и преступник?! Сыскари имперские абы кого не ловят, их только за самыми отъявленными преступниками пускают.

- Оно, знаешь, перестраховаться лучше будет, - дядька Атарь протянул. – Тебе чего нужно-то было в городе? Может, я по тихому принесу, а?

- Так прямо и рыщут? – сощурилась я.

- Да вот полчаса назад тут были, все дома обходили, но мы ж про тебя никому. Ты наша одна способа, - приложив кривой палец к сухим обветренным губам, шепнул дядька Атарь.

- А знаешь, дяденька, я тебя, наверное, и послушаю, - пробурчала я.

- Так надо-то чего? – спросил он. – Может из еды чего? Мужика-то так просто не прокормишь.

Я замерла, вздрогнула, и на него во все глаз посмотрела.

- Да ты не боись, Айвочка, - улыбнулся дядька Атарь. – Ты ж для нас как солнышко ясное, спасаешь и привечаешь всех. И меня по зиме от обморозу два разочка выходила, и ведь не взяла же ничего, окромя того же снегу, водицей растопленного. А я добро помню, и все мы помним. И мужика твоего не выдадим, хоть и видели его.

- Дядь Атарь… - я растерялась. – Вы… спасибо вам, дядь Атарь.

За руку его схватила, сжала, а у самой слёзы в глазах.

- Ты мне это брось, девка! - пригрозил выпивоха местный. – Вот ещё ведьма да глаза мокрые казать будет. Увидит кто, не поймут.

- Простите, - шмыгнула я носом.

- Говори давай, чего надо? Схожу возьму, - пробурчал дядька.

И вот тут мне совсем стыдно стало. И не виновата ни в чём, а стыднооо.

- Мне бы это, - глаза опустила, - одёжку…

- Так, одёжка тебе нужна, значится, - перебил дядька Атарь. – Для себя не попросила бы. Знать мужику твоему надобно? А мужик, как я слыхивал, большой будет. С нашего кожемяку, как пастуший Сайка сказывал.

- Ну да, примерно такой, - совсем покраснев промямлила я. И затараторила: - Только одежду надо добротную, хорошую, а мадам Параси можно взять, или у братьев Эжидаров. Вот монеты, только, дядь Атарь, никому… жизнью обязана буду.

- Ты мне это брось, - погрозил мне пальцем дядька Атарь. – Это я тебе жизнью не раз обязан. Глядишь часть долга-то и отплачу.

- А можно ещё поесть чего? – совсем засмущалась я. – Булок там, или может на мясо копчёное что останется.

- Эх ты, - покачал головой дядька Атарь. - Сердце большое, душа широкая, а бабье-то куда дела? Учиться тебе, Айвочка, надобно, да не ведьмовскому вашему, а жизненному, женскому.

И дядька Атарь пошёл по проулку, обернулся, махнул рукой и прикрикнул: