14. 13

Теа взбеленилась из-за этого маленького представления. Стоило всем разойтись, она выдернула свою ладонь из моей руки, метая глазами молнии. Того и гляди, вспыхну и от меня останутся только угольки.

– Ещё раз спрашиваю, какого чёрта ты тут забыл? – повторяет она свой вопрос, на который у меня не нашлось достоверной лжи.

– Разве это не обитель знаний? Что, по-твоему, здесь делают?

– Странно, я была уверена, что хоккеисты даже читать не умеют, – пытается язвить маленькая мачеха.

– Если только это не мелкий шрифт на презервативах.

Её губы на мгновение дрогнули, словно маска холодной стервы дала трещину, но выдержка оказалась сильнее и Теа последовала от меня в противоположном направлении.

Эти грёбаные костыли не позволяли мне передвигаться достаточно быстро, и ей это было прекрасно известно. На потеху публике, которая оборачивалась и перешёптывалась завидев звезду хоккея, Теа и не думала замедлить шаг.

– С твоей стороны крайне жестоко бросать одного травмированного хоккеиста, вдруг я не смогу распознать буквы в слове «Выход» и никогда отсюда не выберусь?

– Уверена, на твоём пути встретится хотя бы одна сердобольная дурочка, которая обучит алфавиту, пока ты будешь вырисовывать буквы у неё между ног.

После нескольких часов с физиотерапевтом я и так был измотан, а тут ещё приходится гнаться за собственной мачехой.

– Теа, – зову девушку, она резко оборачивается и застывает, должно быть верно истолковав мою бледность. – Если не будешь так спешить, я потом продемонстрирую свои знания в этой области.

– Ты белый как полотно, – констатирует она очевидный факт. От усталости меня начинает мутить. Не думал, что слова лечащего врача о том, что мне нужно больше отдыхать после процедур, окажутся не просто рекомендацией. – Что продемонстрируешь?

– Знания, которые мне дарует сердобольная дурочка.

Девушка смотрит на меня со злым прищуром. Не сомневаюсь, не выгляди я так паршиво, она бы уже ловила такси.

– Поверю на слово. Ты ответишь, зачем сюда явился?

– Мимо проезжал. Подумал, почему бы не забрать мачеху с учёбы. Мы же семья. Забыла? 

Вроде в словах нет ни лукавства, ни вранья, однако нам обоим известно, что никакая мы не семья. Да и в целом Сандерсов можно назвать семьёй с большой натяжкой.

Её губы искривляются, точно одно упоминание о том, кем мы друг другу приходимся, выводит девушку из равновесия. Но всё же она проявила милосердие, и к выходу мы подошли в приемлемом для меня темпе.

Выйдя наружу, Теа оборачивается ко мне и, щурясь от яркого солнца, интересуется, где я оставил автомобиль. Стоило посмотреть на неё при солнечном свете, и все прочие мысли тут же вылетают из головы. Я замечаю то, чего не видел, когда мы находились в помещении, – тени на щеке. Она замирает, когда я обхватываю её подбородок, изучая отметину, оставленную папашей.

– Он тебя ударил? – цежу вопрос сквозь зубы, чувствуя, как кровь начинает быстрее течь по жилам.

Я никогда не был пай-мальчиком. Именно хоккей позволял мне держать свои эмоции в узде. Спорт, в котором я мог выплеснуть накопившуюся агрессию и ярость, бушующую внутри меня самого рождения. Сейчас же мне казалось, что я превращаюсь в Халка, ибо слова жены отца подстегнули во мне опасную цепную реакцию. Если она ответит положительно, я разнесу к чертям весь особняк.

Теа убирает мою руку и начинает заливисто смеяться, демонстрируя белоснежные зубы, словно я сказал что-то крайне смешное. Мне совершенно не ясно, что её так развеселило. Отсмеявшись, она склоняет голову набок и с лукавой улыбкой поясняет: