Я не ошибся в своих выводах. Стоило вернуться отцу, как Теа изволила присоединиться к нам за ужином. Пока Бенджамина не было, она постоянно где-то пропадала. Я как последний идиот каждый день ждал её возвращения, заглядывая через окно на подъездную дорогу, ожидая, когда её красный кабриолет вернётся. Лишь усилием воли я заставлял себя не приближаться к ней. Меня обуревали странные желания  выследить девчонку и узнать все её тайны, проникнуть в её симпатичную голову и выведать каждую мысль, что она прячет, всё, что скрывает. 

Она спустилась в гостиную с опозданием, и я жадно следил за каждым её движением, желая понять, какие сейчас у неё с моим родителем отношения. Он всё так же плотоядно смотрел на неё, с обожанием, которое не уменьшилось за эти годы ни на гран. Когда девушка поцеловала его в губы, кожу начало покалывать, словно меня облили пламенем из адского котла. Горячим, разъедающим не только тело, но и душу. Я сжал с силой столовый нож, так что костяшки пальцев побелели, потому что перед глазами тут же всплыл образ её, ублажающей этой ночью моего отца.

Она села за стол по левую руку от него, оказавшись прямо напротив, и подняла на меня такой взгляд, словно хотела увидеть мою ответную реакцию на эту сцену. Я не понимал, почему так злюсь, наблюдая за этой семейной идилией, разворачивающейся прямо под моим носом. То, как отец протягивает к ней свою руку и пожимает кончики её пальцев. В знак чего? Признательности, любви? Отец, всю жизнь плевавший на чувства всех, кто его окружает, воспылал горячей любовью к пигалице, у которой лишь одно предназначение – раздвигать ноги? К девчонке, которая наверняка с такой же самоотверженностью будет готова и под меня лечь, вопрос, вероятно, лишь в цене. 

Но больше всего меня удивляли собственные чувства. Откуда они? Я её знать не знаю, однако веду себя так, словно она принадлежит мне. Но стоило вспомнить, кто надел ей кольцо на безымянный палец, меня охватывало настолько горькое чувство, которого я, пожалуй, ранее никогда не испытывал. 

Отец делился за ужином рабочими планами, но я замечал, что его мысли утопают в трясине по имени Теа. Он то и дело бросал, как юный любовник, взгляды на жену. Ласкающие, плотоядные и бесконечно голодные. Такие же, что и у меня, только я пытался спрятать их за маской безразличия.

Мне казалось, отец не сумел считать мою реакцию на их пару, будучи полностью поглощённым собственной женой, зато, к моей досаде, братец всё заметил. И ревность, и злость. Я залпом выпил после ужина бокал виски и налил вторую порцию, ожидая, когда алкоголь успокоит мои чувства. Но стоило посмотреть на Теа, что льнула к старику, меня просто выворачивало наизнанку. 

Мысль о том, что этой ночью он прикоснется к ней, причиняла мне физическую боль. 

– Что, Йен, завидуешь нашему папаше? – Дуглас незаметно подкрался и, словно чёрт, подлил масла в огонь, чуя, что нащупал впервые за эти годы моё слабое место. Я прикрыл глаза, опасаясь, что, если он произнесёт ещё одно слово, я просто вырву ему кадык зубами. И всё же Дуг не был тупым и, поняв моё настроение по взгляду, тут же ретировался.

8. 7

Теа

Каждый раз, когда Бенджамин притрагивался ко мне, меня передёргивало от отвращения. И не важно, была ли это всего лишь его ладонь на моём плече в покровительственном жесте. Поцелуй в щеку при посторонних в качестве демонстрации нашей близости. Или пожатие кончиков пальцев до посинения, когда меня трясло в день свадьбы от ослепляющего богатства и обширных связей моего достопочтенного мужа. А ещё от будущего, в котором я похоронила свои мечты и надежды.