– (Тяжело, но сурово.) Не надо. Не имеет значения, что ты говоришь, Господи. Я привык к мистическим значениям твоих слов. Если надо молиться на ютьюб, я буду.

– Тут и так все на него уже молятся. Город, где я противостою греху, подобен Вавилону своими развратом и роскошью. Пусть, как считается, он стоит на семи холмах, до отчаяния трудно подобрать приличную природную гору вроде Нахума[5]. Зато пруд пруди рукотворных гор, они называют их «многоэтажками». После неудачи на Цветном я купил билет на смотровую площадку одной из башен «Москва-сити» – она самая высокая, стало быть, идеальное место для донесения смысла проповедей большему числу мирян. Я не успел даже начать, изрёк буквально две-три ничего не значащих фразы, о Пётр, как суровые стражи обвинили меня в распространении неоплаченной рекламы и выпроводили.

– (Невозмутимо, тяжело и сурово.) Разрази их молнией, Господи. Ты можешь.

– (Задумчиво.) Вот далась всем эта молния. Тут не Палестина, Пётр. Реши я разбрасываться электричеством по каждой ерунде, придётся всю страну уничтожать. А это не библейские городки типа Содома и Гоморры, состоящие из пары глинобитных улиц. Сжечь в пепел шестую часть суши накладно. Да и потом, разве вопрос лишь в этом? О, как просто и мило было раньше, суть мелочи жизни. Небольшой городок охвачен эпидемией мужеложства? Пролил на него огонь и серу и ушёл на законный обеденный перерыв. Здесь же натурально не знаешь, куда деваться. Певцы и лицедеи движущихся картин по всему миру – сплошные Содом и Гоморра, и первым делом мне следует обрушить море огня на «Евровидение». А уж чего сделать с Сан-Франциско, где мужеложцев и женеложиц (или как они там называются) поболее миллиона, я понятия не имею: столько энергии понадобится, что счёт за электричество придёт фантастический. Я оказался в тупиковой ситуации. Как собрать людей на проповедь, если на улице они проходят мимо, а прекрасные высокогорные места столь коммерциализированы? Но я же Творец и Создатель, я не пасую перед трудностями.

– (Истово и с верой.) Да, Господи. Я в тебе не сомневался. Никогда. Быть может, некоторые в нашей группе колебались, однако я… прости. Продолжай, я весь внимание.

– Посему я за считаные минуты сотворил сайт (оказалось, Пётр, я могу создавать и сайты) и начал продажу айфонов по сниженной цене. Если раздавать их бесплатно, то сие подозрительно, а на скидки все ведутся. Я установил в айфон приложение с Нагорной проповедью, удалось продать пять тысяч экземпляров, пока сайт не прикрыли менты. Поначалу я радовался аудитории. Это, наверное, больше, чем тогда собралось в Иудее послушать меня у Нахумы.

– (Радуясь.) Это же прекрасно! Я почти ничего не понял, однако уяснил, что неудачи не останавливают тебя, Господи. Ты идёшь по остриям мечей, благословляя всех.

– (Скептически усмехнувшись.) О, слушай дальше. Половина просто удалила программу не глядя, посчитав её тормозом для работы айфона, остальные и вовсе восприняли проповедь как вирус. Закончилось плохо. Как ты думаешь, дойдёт ли до мира людей будущего фраза «Кто смотрит на женщину с вожделением, тот уже прелюбодействовал с нею в сердце своём»? Каждый день они выходят на улицу и видят на светящихся щитах рекламу дверных ручек и спецодежды, кои предлагают отроковицы в прозрачных покрывалах или вовсе без оных, улыбаясь полными губами, по красноте схожими со спелыми вишнями. Да тут мозг взорвётся от мыслей о прелюбодействе. «Не судите и не судимы будете»? Ой-ой. Достаточно почитать Интернет, дабы уяснить: в новом обществе обожают клеить ярлыки по поводу и без. Каждый считает, что он лучше других и я-то люблю именно его. Насчёт «не убий» – поверь, совсем не работает. Во-первых, народ режут направо и налево, как овец, без малейшего стеснения. Во-вторых, ведь я замечал в проповеди, что нельзя даже оскорблять человека, слово тоже убивает. А тут… стыдно сказать, я сам… Короче, однажды меня сильно толкнули в местной безлошадной повозке, автобусе. Я обернулся и выдал фразу, за каковую после наложил на себя епитимью.