При этом на меня не оказали никакого заметного влияния произведения русских классиков. Истории Пушкина и Лермонтова мне не понравились. Они не затронули струнок моей души.

Для школьницы, которая зачитывалась приключенческими романами Майн Рида, Фенимора Купера, Жюля Верна, Генри Хаггарда и Рафаэля Саббатини, русская классика о Кавказе представляла собой почти бесцветную повествовательную картинку, лишенную динамики и связной интриги.

Кавказ по моим школьным представлениям был центром провинциальной скуки. Я полагала, что там ничего интересного не происходило, если не считать войны и занудно описанных похищений «дикими горцами» очередных «кавказских пленников».

После посещения шоу «Черкесский аул», я, пропитанная насквозь «Диким Западом» с детства, увидела на представлении свой «Дикий Кавказ» с его зажигательными танцами и ловкой джигитовкой.

Это была стрела в сердце.

Размышляя, почему живое шоу оказалось сильнее классических, признанных произведений, поняла, что нам, в России, не сильно повезло. У нас не было своего Джека Лондона или Майн Рида, которые романтизировали бы Кавказ так, как тех же индейцев Северной Америки.

А что? В индейцев в детстве мы играли, строили шалаши-вигвамы и делали луки и стрелы. В кавказцев не играли никогда. Не было культуры романтизации региона в СССР, не смотря на то, что все мы были за дружбу народов. Наоборот, даже кино про банды горцев, что были против Советской власти, внушали тревожную неприязнь.

На горцах висели литературные ярлыки школьной программы. Как там у Лермонтова в его "Колыбельной?"

Согласно мнениям школьной программы, классик – истина в последней инстанции.

Что мы представляли? Только войну со «злыми чеченами» и провинциальную скуку Пятигорска глазами Печорина.

Я не люблю войну, не люблю ни читать про неё, не люблю описывать.

Мой жанр – приключения. Про Кавказ в моём детстве и юности приключений не было.

Наверное, поэтому Руставели запал в сердце любовью на всю жизнь, а Лермонтов – нет.

Тогда, с того шоу в Адыгее, влюбленная в танцы и лихую джигитовку, я захотела создать ролевой проект про приключения на Кавказе.

– Это – безумие! – испугалась Маленькая Я. – Я ничего не знаю про этот регион!

– Разберёмся! – решительно выдала Звезда моя.

Все усилия после поездки в Краснодарский край были сосредоточены на поиск тех крупинок бесценного материала, из которого можно было бы создать историю в духе настоящего приключенческого романа «не про войну». Умудрялись же Майн Рид и Фенимор Купер реализовывать приключенческие идеи, обходя месиво крупных войн стороной…

Сначала думала, что задача – невыполнима, но шаг за шагом начала собирать информацию.

Однажды наткнулась на книгу английского шпиона и путешественника Эдварда Спенсера «Путешествие в Черкессию».

Этот человек побывал на Кавказе и написал потрясающий травелог, показав взгляд европейца «с другой стороны, не с той, с какой видели его наши уважаемые классики.

Спенсеру не хватило таланта романиста сделать из своего произведения шедевр мировой художественной литературы. Как источник исторического материала – книга его бесценна. В ней, между строк, прятался аромат настоящих приключений. Тот самый «дикий-дикий Кавказ», который ждал своего мастера авантюрно-исторического романа.

Опираясь на труд Спенсера, в тот же день, когда на репетиции придумалась завязка истории, я начала писать книгу.

Я забросила рукопись той же зимой. Мне не хватило интриги для полноценного произведения.

Когда вернулась к полузабытой рукописи в девятнадцатом году, пришлось заново перечитать все материалы.