Еще я сказал:

– И вообще, зачем брать столько денег на урок географии? Здесь нечего покупать. Тут что, магазин? Зачем он их с собой взял? А уж если и взял, так пусть смотрит в оба. Я не виноват, что он такой растяпа. Я просто воспользовался подходящей ситуацией, а это уже мое право. Каждый вправе использовать свой шанс.

Помню лицо моего бедного учителя. Ему всегда было со мной трудно. На перемене он обычно подходил и говорил:

– Делай что хочешь, только не философствуй на уроках географии. Я в философии ничего не смыслю, я простой учитель географии. А ты все так повернешь, что я потом ночами не сплю, только и думаю, о чем был наш спор: о географии, о религии или о философии.

Во дворе нашей школы росли два красивых дерева кадамбара. У них очень душистые цветы, и когда мне удавалось сбежать с урока, я обязательно забирался на одно из этих деревьев. Место было отличное: учителя, а иногда и сам директор, проходили подо мной, но никто и не догадывался, что среди ветвей может кто-то прятаться. Крона у этих деревьев была густой. Когда же мимо проходил учитель географии, я просто не мог удержаться и непременно бросал в него какой-нибудь камушек. Тогда он поднимал голову и спрашивал:

– Ты что там делаешь?

Однажды я сказал:

– Мы сейчас не на географии. Не мешайте мне медитировать.

– А эти камни что – сами свалились мне на голову? – спросил он.

А я сказал:

– Знаете, это чистая случайность. Я их нечаянно уронил, а тут вы. Вот я и думаю: странно, как это произошло? И вы тоже подумайте, с чего бы это все так совпало?

Обычно он шел жаловаться моему отцу: «Ваш сын слишком многое себе позволяет!» Учитель географии был лысым, а на языке хинди лысый звучит как «мунде». Его настоящим именем было Чотелаль, но все его звали Чотелаль Мунде. Впрочем, достаточно было сказать Мунде, потому что он был единственным лысым в округе. Проходя мимо его дома, я обычно стучал к нему в дверь. Его жена или кто-то еще из домашних выходили и говорили мне: «Зачем ты его мучаешь? Ты только и делаешь, что издеваешься над ним: и в школе, и на базаре, даже у реки, когда он ходит купаться».

Однажды его жена вышла и гневно спросила:

– Ты когда-нибудь перестанешь издеваться над моим Мунде?!

А он стоял у нее за спиной и все слышал.

Он так рассвирепел, что схватил жену за шиворот и заорал:

– Ты что?! Тоже зовешь меня Мунде?! Из-за этого мальчишки уже весь город думает, что меня зовут Чотелаль Мунде. И ты туда же. Моя собственная жена! Мне наплевать на других, но ты, как ты могла?! В моем собственном доме!..

И все же я настойчиво просил учителей: «Пожалуйста, занимайтесь своим делом и не давайте советов, не имеющих отношения к вашему предмету. Со своей жизнью я как-нибудь сам разберусь. Да, будет много ошибок и неудач. Но я готов ошибаться, иначе я ничему не научусь».

Моего дедушку никак нельзя было назвать религиозным. Он был больше похож на грека Зорбу: ел, спал и веселился. Загробный мир? Нет никакого другого мира. Все это чушь. А вот мой отец был очень религиозным человеком. Возможно, именно потому, что дедушка всегда презирал религию, – знаете, дух противоречия, противостояние отцов и детей. В моей семье все было перевернуто с ног на голову: дед был убежденным атеистом, а отец – истово верующим. Каждый раз, когда отец собирался в храм, дед смеялся над ним и говорил: «Ну, ну! Давай, иди, трать свою жизнь на поклонение этим глупым идолам».

Мне нравится Зорба по многим причинам. Во-первых, он напоминает мне моего деда. Он так любил поесть, что никому не доверял приготовление пищи и делал все сам. В Индии я бывал во многих домах, тысячи людей приглашали меня в гости, но нигде я не ел такой вкуснятины, как у моего дедушки. Он очень любил хорошую еду и каждую неделю устраивал для друзей целое пиршество. Ради этого он был готов стряпать целый день.