Рай там, где расцветает ваше истинное «Я».

Ад же начинается тогда, когда ваше существо топчут и навязывают вам что-то другое.

В моей деревне, как и везде на Востоке, каждый год ставили «Рамлилу» – спектакль о жизни Рамы. Мужчина, который обычно исполнял роль Равана, врага Рамы и похитителя его жены, был известным в наших краях борцом. Он был чемпионом нашей области, а вскоре должен был отправиться на чемпионат всего штата. По утрам мы с ним почти в один и тот же час купались в реке и со временем подружились. Я как-то его спросил:

– Каждый год вы перевоплощаетесь в Равану и каждый раз терпите поражение. В тот самый миг, когда вы собираетесь сломать лук Шивы, чтобы жениться на Сите, дочери Джанаки, появляется гонец и приносит весть о пожаре в столице вашей страны, Шри-Ланке. И вы спешите домой, а Рама тем временем сам ломает лук и женится на девушке. Вам не надоело каждый год играть одно и то же?

– Но такова история, – возразил он.

– История в наших руках, – не унимался я. – Я вот что предлагаю. Вы, наверное, заметили, что большая часть публики спит во время спектакля, потому что все видали это уже тысячу раз. Из года в год повторяется одно и то же. Сделайте что-нибудь иначе, добавьте в представление немного остроты.

– Ты это о чем? – спросил он.

– А вы попробуйте… – начал я…

Он так и поступил.

Когда в конце спектакля появился гонец и сказал: «Ваша столица, золотая Шри-Ланка, объята пожаром. Поспешите же на помощь», Равана громогласно произнес:

– Заткнись, болван! – да еще и на английском.

Именно это я тогда ему и предложил. Публика тут же проснулась: «Кто это говорит по-английски? Это же „Рамлила“!»

А Равана продолжал:

– Иди отсюда. Мне наплевать на столицу. Ты дурачишь меня каждый год. На этот раз я не поддамся. Я женюсь на Сите во что бы то ни стало.

Тут он схватил лук Шивы, разломал его на куски и швырнул их куда-то в сторону гор. Лук-то был сделан из бамбука. А потом он спросил Джанаку:

– Где дочь твоя? Веди ее сюда! Нас ждет авиалайнер!

Это было ужасно смешно. Прошло уже сорок лет, но в моем городке, когда я кого-то встречаю, они до сих пор вспоминают то представление и говорят: «Никогда ничего подобного не видели».

Директор театра тут же опустил занавес. Мой друг был отличным борцом, и целая дюжина парней с трудом утащила его со сцены.

В тот день «Рамлилу» больше не играли, а на следующее утро моего друга уволили и нашли другого Равана.

Встретив меня у реки, он сказал:

– Из-за тебя моей актерской жизни пришел конец.

– Но вы же видели, что люди хлопали, радовались, смеялись! – возразил я. – Много лет вы играли, и никто вам не радовался, не аплодировал. Вы правильно поступили!

Религии нужны определенные религиозные качества. Но кое-чего ей все же не хватает. Ей недостает чувства юмора.

Мне запретили встречаться с местными актерами. Администрация театра высказалась предельно ясно: если кого-то из них увидят в моем обществе, их не допустят до спектакля. Об этом не предупредили только одного работника, впрочем, он и не был актером… Он был плотником. Время от времени он приходил к нам в дом что-нибудь починить. Однажды я ему сказал:

– В этом году мне не разрешают встречаться с актерами. Им хватило прошлого года! Но разве это кому-то навредило? Всем ведь понравилось, всему городу. А теперь они следят за актерами, и меня к ним на пушечный выстрел не подпускают. Но вы-то не актер, у вас совсем другая работа. Помогите мне.

Он сказал:

– Сделаю все, что смогу. В прошлом году было здорово! Чем тебе помочь?

Я ему объяснил, и он это сделал…