Но Авось жестоко ошибся.

– Ты бригадира видел? – спросила я его. – Он старый сыч! Он еще должен был что-то помнить! Но имя «Емеля» не вызвало в его мозолистой душе ни малейшего отклика! А к молодежи и не подступись.

– Но ведь жив Емелька! – отвечал Авось. – Я Наталью отыскал, она его еще на прошлой неделе встречала!

– Наталью?.. – единственная, какая еще могла уцелеть в блинно-хреновом мире, кое-как к нему приспособившись, была в людях Наталья, а дома каналья. – Ну, эта и соврет – недорого возьмет!

– Так в людях же сказала, не дома…

– Ну, тогда…

Я задумалась. В самом деле – где еще можно молоть? И осенило меня самым невыгодным для кошелька образом!

– Тормози тачку! – велела я Авосю. – Любую!

Денег у него не было – да и откуда? Я смирилась с тем, что поеду не в последнем трамвае зайцем, а в такси за деньги. Мы сели, и я попросила шофера поймать одну малоприятную ночную радиопрограмму.

К профессии ди-джея я отношусь без малейшего уважения. А те ребята, которых держали на этой радиостанции, были настолько ниже среднего ди-джейского уровня, насколько Марианская впадина ниже Джомолунгмы. От их несгибаемо-радостной пошлости я балдела и немела. Но именно они были мне сейчас нужны…

– …почти час ночи, и вместе с вами ваш любимый и ненаглядный Эдька Райт! Я сижу сейчас за пультом, в руке у меня банка пива, слвшите – буль-буль-буль, и я приглашаю выпить со мной вместе всех, кто не спит в этот замечательный ночной час!..

– Это что за чепуха? – удивился Авось.

– Ты дальше слушай…

Незримый Эдька заливался соловьем, наслаждаясь бессмысленным, но звучным плетением словес.

– Что может быть лучше банки пива? Кто подскажет? А? Не слышу! Так я сам скажу! Лучше банки пива могут быть только две банки! – изощрялся ди-джей. – А ровно через два часа и четыре минуты мы простимся с вами, и всю следующую неделю вас будет развлекать ваш лучший друг, любимец детей и женщин, лучший ди-джей этого города и окрестностей, и это будет полностью его неделя, так вот, это будет…

Наконец-то прозвучало желанное!

– Емеля! – воскликнул Авось.

Я попросила шофера остановиться и достала кошелек.

Потом, на ночной улице, мы некоторое время стояли у подъезда.

– Но это что же получается?! – горестно говорил Авось. – Если Емеля – на радио, то где же Варвара?..

– Варвара теоретически за границей, где-нибудь в Штатах. Там ей сделали пластическую операцию, восстановили нос… – принялась фантазировать я на тему «любопытной Варваре в дверях нос оторвали». – А потом она нанялась консультантом к папарацци…

Этого слова он не знал. Из новых слов Авось допускал лишь те, без которых ему лично не обойтись. Пиво «Пауланер» в его списке было на первом месте.

Я объяснила. Он едва не застонал.

– Слушай, а где ты вообще все это время был? Ну хотя бы последние лет десять? – спросила я. – В какой деревне прятался? Я же тебя уже целую вечность в городе не слышала!

И тут же поняла: все правильно. Поскольку в городе Авось вышел из употребления, он жил там, где его еще помнят, знают и любят. В какой-нибудь деревне, у милых старичков, на парном молочке…

Вот там бы и сидел, сердито подумала я, а его, гляди ты, на гору понесло! И за какой такой надобностью?

– Чаю не нальешь? – спросил он, глядя в асфальт.

– Пошли…

Чай в моем хозяйстве был всегда.

Он согрелся и стало ясно, что придется оставить его ночевать. Больше ему просто было некуда податься.

– Значит, на радио пригрелся, – размешивая сахар, сказал Авось. – Ну, что же в этом плохого? Там его поминают – там ему и житье. Послушай, ты ведь в газете работаешь – может, Варвара все-таки при вас кормится?