– Сто девятыйСто восьмому.

– Ответил.

– Кроки аэродрома хорошо изучил? – тихо спросил Валера.

Будто бы нас никто на этом канале не услышит. Не пошепчешься на канале управления.

– Да.

– Готов парой зайти по крутой глиссаде? – запросил Валера.

– Готов.

– Окаб, Сто восьмой, рассчитываем «покороче» зайти парой. Шасси, механизация дополнительно.

Руководитель полётами на аэродроме продолжал в эфир раздавать указания по рулению транспортным самолётам и, прикрывающим заход на посадку, вертолётам.

– Разрешил, Сто восьмой. Начало снижения подскажете, – дали нам добро на такой заход.

И всё, как отрабатывали ранее. Только сейчас уже не сделаешь спираль или полупереворот. Заход нужно построить плавнее, исключая резкие довороты. А высота по-прежнему больше полутора тысяч метров, что вкупе с истиной высотой аэродрома или превышением над уровнем моря тысяча четыреста шестьдесят метров, даёт совсем уже большую высоту и разряженный воздух.

Самолёт ведёт себя несколько по-другому. Ему нужно больше тяги двигателя, чтобы взлететь. А на посадке тебе может не хватить оборотов, чтобы уйти на второй круг.

– Шасси… выпущены, механизация… в посадочное, обороты… «малый газ» и снижаемся, – скомандовал Валера, и мы пошли пикировать в торец полосы.

Плавно, не упуская из виду ведущего, я снижался к тонкой серой полоске, коей и является взлётно-посадочная полоса. Чувствую сильный боковой ветерок, который выносит меня во внешнюю сторону разворота. Беру поправку, но это не сильно помогает. Валера тоже начинает заваливаться на меня.

– Правее уходим, – сказал я, замечая, как полоса начинает уходить в сторону от нас.

– Дай правую педаль сильнее. Пускай скольжение будет. Выровнять успеем.

Чуть сильнее отклонил педаль, и меня немного развернуло носом к торцу полосы. Смотрю, а Валера в таком же положении. Продолжаем заход.

Подходим к ближнему приводу. Крен по-прежнему есть, но мы ещё в развороте и не вышли на посадочный курс.

– Я с перелётом сажусь, – сказал Валера, предупредив, что сядет за полосой точного приземления.

По сторонам смотреть некогда, но краем глаза вижу, как над стоянками кружат вертолёты.

Полоса уже близко. Смотрю на Гаврюка, а он ещё выше меня и летит куда-то в район центра полосы. Уже представил, как нам будут выговаривать за корявую посадку парой.

Касание! Бегу по полосе, не опуская носа. Чувствую, что тормозной мне не понадобится.

Вот он и Баграм! Осмотревшись, я уже заметил, что строилось всё здесь на совесть.

Полоса три тысячи метров – сажай кого хочешь! Стоянок много, и какие угодно – открытые, в обвалованиях, закрытые капонирами и так далее. Пока рулил по магистральной рулёжке, отметил для себя, где находится стоянка дежурного звена и само помещение для нахождения лётчиков на дежурстве. Как раз на этой рулёжке мне и ставят предохранительные чеки, чтобы ракеты не сошли случайно.

На широком перроне разгружаются Ил-76е и Ан-12, которые были забиты под завязку нашим техническим составом, имуществом, техникой и другими грузами.

Рулю медленно, чтобы осмотреться как можно лучше и запомнить расположение стоянок.

– Сто девятый остановитесь перед второй рулёжкой, «вертикальных» пропустите, – остановил меня руководитель полётами, когда я подъезжал к стоянке вертолётчиков.

Прямо передо мной приземлился один Ми-24, а следом ещё, и начали заруливать к себе.

– Окаб, Сто девятый, пропустил. Продолжаю руление, – сказал я и присмотрелся к махающему мне человеку справа.

Это ж мой техник Дубок. Только он не махал, а отдавал мне воинское приветствие. Естественно, не ответить взаимным жестом я не мог.