– Нас уже прижимают.

Но Виталик молчал. В такой пылевой завесе и пороховом дыме его сложно разглядеть.

Лёгкие не выдерживают, и я начинаю кашлять.

Жара, кровь попадает в глаза. Пот, смешиваясь с песком, однородной грязной массой попадает на губы. И каждую минуту залп из гранатомёта.

– Виталя, вертолёт! – громко сказал я, но в ответ ничего не услышал.

Что-то не так. Сместился ближе к позиции Казанова и увидел, что он ранен и пытается перевязаться.

Казанов весь в пыли, лицо мокрое от пота с комками грязи. Задеты плечо и нога. Ранения не самые серьёзные, так что жить будет.

Виталю слегка трясёт от напряжения. Наверное, ещё и контузило после попадания реактивной гранаты РПГ. В динамике радиостанции уже слышен позывной вертолёта.

А в небе до боли знакомый гул двигателей и винтов.

– 315й, местоположение группы наблюдаю. Работаю по противнику.

И тут же по УНИТовцам полетели неуправляемые ракеты С-8. Земля задрожала, а с потолка посыпалась пыль. Лесной массив утонул в столбах огня и земли, выбрасывающейся в местах взрывов. Шансов для пехоты в столкновении с вертолётом нет никаких.

Грохот стихает, но ещё продолжают рваться пикапы и боекомплекты, находившиеся в машинах.

– 315й, выполняю заход, – доложил командир вертолёта.

Ми-8 заложил крутой вираж и начал снижаться. Крен очень большой для этого вертолёта. Ощущение, что вот-вот коснётся лопастями земли в развороте.

– Ваш подражатель, командир? – спросил у Сани его лётчик-штурман, ковылявший мимо меня и Виталика.

– Я и круче закладывал. Жалкая пародия! – махнул рукой Александр и помог мне поднять Виталика.

Забравшись в вертолёт, мы тут же оторвались от земли и взяли курс на север. Виталя был в сознании, но слегка бледный. Но это не помешало ему достать сигарету.

Его раны начали обрабатывать прямо в вертолёте.

– Начинаешь верить, Серёга? – спросил Виталя, забравшись на скамью.

– Частично. Считай, что пока у тебя есть кредит моего доверия. Как будем выбираться? Документы наши в Браззавиле остались.

Казанов улыбнулся и подозвал одного из бойцов. Тот достал небольшой свёрток из ранца и передал его Виталику.

– Всё предусмотрено. Сам понимаешь, всё делалось заранее, так что имена и фамилии выбирались в ускоренном темпе.

Виталик протянул мне маленькую красную книжицу. На ней был изображён герб бывшей Социалистической Федеративной Республики Югославия.

– И он ещё действует? – спросил я.

– Да. Ты же родился ещё при Иосипе Брозе Тито, – ответил Виталик и протянул другой паспорт Саньку.

– Совсем фантазии не было? – прочитал я своё новое имя.

– Смена поколений. Не суди строго.

– Со мной тоже решили долго не думать. Саша Кляжич – не очень звучит, – посмотрел на себя Саня и убрал паспорт в нагрудный карман.

– Кстати, на этом ваша совместная работа… завершена, – прокряхтел Виталик.

Блин, а я только начал привыкать к Саньку. По словам Виталика, он отправится работать в Республику Сербскую.

– Ну а тебя, Серый ждёт командировка в Батайницу.

Эта авиационная база была известна тем, что именно там базировались МиГ-29 ВВС Югославии из состава 204го истребительного авиационного полка. Да и вообще, Батайница – самый крупный военный аэродром в стране.

Я ещё раз открыл свой новый документ, удостоверяющий личность. Кто-то уже слегка подтёр его, чтобы он не выглядел таким уж новым. А с именем работники конторы и правда решили не заморачиваться.

Теперь я Сергий Радонич.

29 декабря 1990 года, Сербия.

Ночной Белград рассмотреть из окна японского внедорожника получилось лишь мельком. Мешало отсутствие должного освещения и проливной дождь, начавшийся сразу после нашего прилёта в страну.