Это был сокрушительный удар, и молодой человек удалился, уверенный, что ему предстоит бороться с Антонием. Похоже, пока ему придется отказаться от своих намерений, но он все же поведал публично о своем разговоре с Антонием. Преданные друзья Цезаря и его рьяные сторонники из всех слоев общества сплотились вокруг Октавиана, а избиратели, каждому из которых по завещанию полагалось по триста сестерциев, возмутились, узнав, что Антоний, прибегнув к незамысловатой уловке, хотел присвоить их деньги. Октавиан заявил, что он не обделит никого – очень популярное заявление, – и начал подготовку к Играм победы Цезаря, которые намечались ранее, но не были проведены.

Пойти против консула, когда им является Марк Антоний, – дело нешуточное, и Октавиан вскоре в этом убедился. После одного недавно умершего трибуна освободилось место, и Октавиан намеревался стать кандидатом на вакантную должность, чтобы укрепить свою позицию. Антоний тоже так думал и постарался этому помешать. Когда Октавиан пытался выставить на публике золотое кресло, которое раньше принадлежало Цезарю, трибуны по наущению Антония воспротивились этому и пригрозили Октавиана наказать. Антоний также распорядился, чтобы к некоторым предметам, принадлежавшим Цезарю, были прикреплены таблички с титулом Юлия, и когда Октавиан предъявил на них права, то выяснил, что большинство вещей он должен оспаривать по суду, в котором заседали Антоний и Долабелла или Луций Антоний, исполнявший обязанности претора в отсутствие Брута. Нечего и говорить, что Октавиан проиграл эти дела, хотя в некоторых случаях он мог представить подтверждающие документы. Это продолжалось до тех пор, пока его кузены Квинт Педий и Луций Пинарий, которым досталась четверть наследства Юлия, не пожаловались Антонию. Тот скрепя сердце извинился за свое поведение и позаботился, чтобы Педий и Пинарий без потерь получили свою долю. Они ее приняли и благоразумно удалились. Даже приближенные к Антонию военные серьезно спорили со своим начальником по поводу его поведения в отношении Октавия, и Антонию пришлось перед ними оправдываться.

Однако Октавиан, чувствуя поддержку близких друзей Цезаря, твердо держался взятого курса. Игры должны были состояться в срок, хотя, чтобы их оплатить, Октавиану пришлось продать все, чем он владел, а также всю собственность своего отчима Филиппа, кроме того, Квинт Педий и Луций Пинарий добровольно отдали в его распоряжение свою долю наследства. Семья, сплотившись вокруг Октавиана, поддержала его. Игры, прошедшие в конце июля, имели успех. Они не только окупили затраты, но еще и пополнили средства, предназначенные для других целей. Немного ранее, на первую половину июля, выпала дата Аполлинарийских игр, которые ежегодно устраивал городской претор, в том году им оказался Марк Брут. Поскольку Брут находился в Ланувии и не рискнул показываться в Риме, он перепоручил проведение игр помощнику, надеясь, что его имя будут прославлять довольные граждане. Его надежды, скорее всего, оправдались бы, если бы Октавиан не назначил на это время раздачу долгов. Честные граждане, которые в эти дни выстраивались в очередь за получением своих трехсот сестерциев, может, и одобрили бы Аполлинарийские игры, однако самые громкие похвалы раздавались в адрес Цезаря и этого молодого человека, его внучатого племянника и наследника. В то время как нанятая толпа на Аполлинарийских играх выкрикивала имена Брута и Кассия, толпа сторонников Цезаря ломала ограждения в другом месте.