– Доступ ограничен, максимум, что я могу делать, это вносить мелкие коррективы в личные дела.

– Попробуй изменить мой приговор, – предложил я искину, впрочем, без особой на то надежды.

– Отказано, – невесело отозвался Кью. – Хотя, стоп, Лекс, у меня есть одна идея. Вечером… Ш-ш-ш-ш…

Шипение помех заставило меня вздрогнуть. Чёрт, похоже, копы включили глушилку.

– Кью! позвал я своего помощника.

Убедившись, что связь с искином потеряна, я устало вытянулся на металлическом полу. Сколько я уже сижу в камере? Час? Два? А сколько осталось до утра? Станция живёт по своему времени.

Твою ж! Я попытался достучаться до нейросети, но не преуспел. Проклятый ошейник. Я всего-то и хочу узнать, который час.

Ожидание угнетало. Но больше меня бесило отсутствие связи с искином. Кью явно что-то придумал. Узнай кто, что внутри медицинского модуля скрывается созданный мной искусственный интеллект, мне бы не поздоровилось.

Не имея друзей на станции, я вынужден был создать себе товарища своими руками. Теперь даже смешно вспомнить, как я перебирал груды разнообразного хлама в ремонтных ангарах в поисках необходимых деталей. Микросхемы, фрагменты списанного бортового оборудования. Мастера в ангаре только диву давались, что я, в отличие от своих сверстников, трачу время не на игры, а на загрузку новых баз данных в мою нейросеть. Спасибо сгинувшему в небытие отцу. Именно благодаря ему первым, что я получил, были навыки программиста. Мама как-то обмолвилась, что отец мог из груды бесполезного хлама собрать вполне рабочее оборудование. Правда, она так и не рассказала, почему с ним рассталась. Да и со временем меня это уже не интересовало.

Мне было лет семь, когда я впервые оказался на торговом пятаке. Сын шлюхи. Это был самый мягкий из эпитетов, которым меня награждали сверстники при встрече. Хлюпая разбитым носом, я прибежал к матери. Детская наивность, мог бы и раньше сообразить. Мама всегда уходила из отсека, стоило на станцию зайти очередному кораблю. Иногда она возвращалась со следами побоев, которые она маскировала под слоем крема. Яркая одежда и вызывающий макияж. В хорошие дни она приносила продукты.

Убедившись в бесполезности посещения школы, откуда я не приносил ничего, кроме свежих тумаков, мне не оставалось иного выхода, кроме как самостоятельно устанавливать себе все новые и новые блоки данных.

Как оказалось, в недружелюбной среде станции существовала огромная прослойка таких же, как я, отбросов общества. Наркоманы, шлюхи, торговцы наркотиками, воры и авантюристы всех мастей. Среди них я оказался своим. Здесь правили деньги.

Пиратское программное обеспечение для моей нейросети. Никому не было до меня дела. Мелкая несложная работа на станции. В отличие от квалифицированных сотрудников, мне платили сущие гроши. Раз за разом я тратил все накопленные упорным трудом средства на собственное развитие.

И, наконец, достиг предела своего развития. Подпольные поставщики программного обеспечения уже не могли дать мне ничего нового. Именно тогда я и создал Кью. Невзрачная серая коробочка медицинского модуля с полустёртой буквой Q. Последние два года из моих неполных пятнадцати я потратил на его совершенствование. Кью заменил мне друзей. За всеми делами и заботами я и не заметил, как моя собственная мать всё меньше времени стала проводить дома.

Наконец, случилось худшее, она подсела на дурь. Попытки вытащить её из наркотического угара не привели ни к чему хорошему. Мы поссорились, и она ушла. Только утром следующего дня я узнал, что её убили. Поиски преступников не отняли много времени. Слухи среди низового звена жителей станции разнеслись быстро. Дальнейшее расследование было делом техники. Кью, изучив записи с камер наблюдения, сумел восстановить события той ночи. Жаль, у искина не получилось скопировать запись. Тогда бы я нашёл способ поквитаться с Мидлтоном законным путём.