– А это точно оттуда? – Танин палец указал на белую дверь.

– Да!

Грачева снова слезла с дивана и включила селфи-камеру. Я увидела теперь ее лохматую макушку, а из косы, которую она почти никогда не расплетает на ночь, выбились пряди.

– А вот теперь я начинаю бояться. Мы много с Юлькой всего расследовали. Даже пришельцев ловили в Гогольске.[2] Но это всегда объяснялось как-то… Это всегда люди делали! А тут… Я не понимаю. Я бы подумала, что мы тут не одни. Но мы же обошли всю квартиру, облазили вдоль и поперек! Тут никого больше нет, кроме нас!

И тут… Нет, я лучше отмотаю на пять секунд назад. Вдруг мне почудилось? Зачем я только на ночь решила это смотреть! Ну не могла с утра, а?..

Я нажала на стрелочку влево. Программа услужливо отмотала запись на пять секунд. Ударила по пробелу, чтобы снять видео с паузы. Точно, вот оно.

«Хм-м-м…»

Явно какой-то стон! Причем стон старого дряхлого мужика, а никак не двух хрупких девушек!

– Стой… Погоди… – испуганно шептала за заднем фоне Алинка. Грачева наконец заткнулась и перевела камеру на бывшую одноклассницу. – Ты слышишь? Это оттуда… – Дрожащей рукой Родинина указала на дверь кладовки. – Это там кто-то стонет!

– Не-ет, – протянула в отчаянии Танька. – Я не пойду туда!

– Проверь! – попросила Алина. – Иначе я не усну!

– Ты что же, думаешь, там призрак скребется и ноет?

– Я не знаю… – Алинка почти ревела.

– Ну как же так? Ты же сказала мне, что уже ночевала здесь! И клялась в том, что тут полтергейст!

– Да, ночевали с девчонками, но мы в кладовку не лезли! И призрака не видели! Янка сказала, он не всем является!

– Что ж, я всегда знала, что я особенная!

– Тогда открой… – попросила Алина шепотом и еще раз протянула дрожащую руку в сторону белой двери.

Пока Таня молча раздумывала, звуки из кладовки усилились. Даже через запись пробивался этот страшный, мерзкий звук, он протягивал свои холодные руки к моей шее и душил, душил… Я была дома ночью одна, когда смотрела это видео, и мне стало так жутко, как не было даже при просмотре японских ужастиков про мертвых девочек и голливудских слэшеров про маньяков-убийц.

– Иди посмотри! – снова попросила Алина, на сей раз более настойчиво, так что скорее скомандовала даже, а не попросила.

– Нет, ты иди! – возмутилась Танюха, что ей кто-то раздает приказы. Она не догадалась, что это от страха, и включила агрессию.

Девушки препирались еще какое-то время, наконец решились идти к кладовке вдвоем. Жаль, что люстру не догадались зажечь. Но даже в тусклом свете одинокой лампочки под красным абажуром хорошо вырисовывалась белая крашеная дверь в углу. И эта дверь медленно, но верно начала приближаться: Таня с телефоном в руке делала к ней неуверенные шаги. В кадр иногда попадали короткие взлохмаченные светлые волосы – с левого края. А значит, Алина шла сбоку, шаг в шаг.

К двери потянулась худенькая рука, взялась за ручку. Резко распахнула.

Визг раздался на полсекунды быстрее, чем я успела разглядеть то, что оказалось за дверью.

В кладовке висит в петле мужик в старомодном костюме, с седой бородой, явно мертвый.

Телефон падает на пол.

Телефон дальше так и снимал с пола. Слышны были стуки в стену и крики. Потом – скрип и хлопок дверей. Оказалось, что девчонки вызвали хозяев квартиры, разбудив их. Я смотрела дальше на всех с крайне неудобного ракурса. Хорошо, что на хозяйке под халатом были трусы, а на самих девчонках пижамы с шортами… Наконец Таня догадалась поднять телефон и рассказать на камеру все, что произошло:

– Вы видели это?! Вы видели?.. Нет, вы видели? Вам было видно? – И так еще минут десять. – Короче, когда мы отпрыгнули и я выронила телефон, – продолжила приятельница уже по существу, – дверца кладовки сама закрылась! Мы постучали соседям в стену, потом вышли даже на лестничную клетку. Но позвонить не успели, те уже проснулись от наших криков и появились сами. Они зашли в комнату, Яна взяла с полки восковые церковные свечи, зажгла. Сейчас будет читать какую-то молитву, как она сказала, для успокоения… нет, она сказала вроде «упокоения» духа, и вроде это его отпугивает.