– Ненавижу! – взвизгнула Фрея.

Она сдернула покрывало с Пода, вскочила на него верхом и начала исступленно колоть ножом – в грудь, в живот, снова в грудь… пока рубашка не пропиталась кровью.

Он лишь изумленно распахнул глаза, рыжая челка упала на лоб.

Фрея услышала крик и не сразу сообразила, что пронзительный звук вырывался из ее собственного рта.

Кто-то бежал по коридору. Сзади хлопнула дверь.

– Найдите целителя!

– Целитель ему уже не поможет, – процедила Фрея со странным равнодушием. Она медленно перевела взгляд с кровавого месива на лицо Пода и обмерла: на нее удивленно смотрели потухшие глаза Марселла.

– Это тебе нужен целитель, Фрея! – голос Криспиана Дола подхватило бесконечное эхо.

Так это был не сон?

Девушка, с ужасом отбросив нож, заткнула уши. Кто-то снял ее с Марселла и закутал в плед. Дол опустился на колени возле кровати, сотрясаясь от беззвучных рыданий.

Голова Фреи запрокинулась, в глазах потемнело. В чьих-то сильных руках она забилась в судорожном припадке.

В середине весны Лике минуло двадцать два года. Проснувшись утром в свой день рождения, она, как и год назад, обнаружила в руке цветок мирта. Украдкой бросив взгляд на Ворвика, девушка улыбнулась и закрепила цветок в волосах.

Комедианты уже месяц жили на берегу Эшкора в пяти минутах ходьбы от водопада, низвергавшегося с высоты двухэтажного дома. Подмытый утес нависал над песчаным руслом, по которому вода медленно струилась в море. Из-под утеса, точно змеи, свешивались длинные корни деревьев. Водопад обеспечивал актеров питьевой водой, Главк и Ворвик ловили рыбу самодельными гарпунами, а тетушка Ла варила банановый мармелад, который Кассий мог съедать в неограниченном количестве.

Местным жителям постепенно приелись выступления труппы, так что вынужденные каникулы растянулись на неопределенный срок. Тем не менее Лика и Саша продолжали репетировать, и комедианты каждый вечер откладывали свои дела, чтобы послушать их.

Кассий выбрался из гамака, подвешенного между двумя пальмами на берегу и подошел ближе, глядя на цветок в волосах Лики. Актеры разместились на гладком стволе камедистого дерева, растущего параллельно земле. Заметив малыша, Ворвик посадил его к себе на колени и тихо проронил:

– У твоей мамы красивый голос.

– И не только голос, – ухмыльнулся Том, сидевший слева. – Титьки у нее тоже аппетитные, правда, конопатый?

Он подмигнул Кассию, который вдруг насупился и буркнул:

– Ублюдок.

Ворвик вздрогнул от неожиданности. Юна, примостившаяся справа от него, расхохоталась и подхватила малыша на руки.

– Ублюдок? Это твое первое слово? Где ты его услышал, дружок?

Она сильно сжимала Кассия, и от нее пахло потом. Он сморщился, в следующую секунду громкий плач сына вынудил Лику прервать пение и забрать его у Юны. Всхлипывая, мальчик уткнулся носом в мамину шею.

– Представляешь, твой идиот назвал меня ублюдком, – сказал Том Лике с плохо скрытым раздражением.

Девушка взволнованно взглянула на Кассия:

– Я верила, что ты заговоришь!

Она унесла его к водопаду и устроилась на большом камне, опустив босые ступни в воду. Малыш сидел у нее на коленях, угрюмо опустив голову.

– Твой отец наверняка обозвал бы Тома ублюдком, но мы-то с тобой знаем, что ругаться нехорошо, верно? – проговорила Лика, гладя его медно-рыжие волосы. – А мне ты что-нибудь скажешь?

Кассий поднял личико, посмотрел прямо в ее глаза и вдруг произнес так внятно, как мог:

– Лика, я люблю тебя.

На мгновение она застыла, потом у нее задрожали губы.

– Кто ты?

– Тот, кто обещал, что всегда будет с тобой.