Так или иначе, его звезда еще светила ему в тумане, однако продолжалось это недолго.
Глава 4
Операции «вперед I, – II, – III» и момент «0»
НЕ БУДЕМ строить догадки, почему вышло так, что после Опыта Давида Абрамовича обошли наградами. Тем более, что дальнейшая карьерная и «наградная» судьба Фишмана сложились вполне благополучно. И этому, пожалуй, в немалой мере способствовало то, что его положение на полигоне и вообще в эпопее подготовки первого испытания оказалось выигрышным во всех отношениях.
На полигоне он был на виду у самого высокого начальства. Там же завязались и новые полезные знакомства. Так, Давид Абрамович познакомился с тем самым Борисом Сергеевичем Джелеповым из Ленинградского физтеха, публичные лекции которого об американском ядерном оружии он слушал в 1945 году в Ленинграде. Встретились они в месте несколько необычном – на теннисном корте на «Берегу», в военном городке. Давид Абрамович был заядлым теннисистом, и двойной общий интерес: атомное оружие и теннис, – конечно же, быстро их сблизил при всей тогдашней разнице положений.
Но еще более важным было то, что Фишман получил возможность составить непосредственное и верное представление о самых разных участках работы над зарядом и боеприпасом. По сути – обо всех. И это создавало на будущее прочный и перспективный «задел», тем более, что последние полмесяца перед Опытом были сами по себе одним непрерывным испытанием.
Пока что, правда, испытатели испытывали сами себя и оборудование – в этот период проводились тренировочные опыты. Суворов говорил: «Тяжело в учении, легко в походе». Но эти учения стали началом и самого похода к успеху – недаром ряд этапов этих тренировок назывался по-суворовски: «Вперед».
И в эти дни возмужание тех, кто был к ним причастен, происходило очень быстро.
В «ПРОГРАММЕ тренировочных опытов…», утвержденной Ю.Б. Харитоном и К.И. Щелкиным 13 января 1949 года пояснялось:
«Тренировочные опыты имеют целью детальную проверку и уточнение принятого порядка действий группы КБ-11 на Полигоне № 2 в условиях, максимально приближенных к действительным; уточнение состава экспериментаторов и генеральную тренировку как основного, так и запасного (по наиболее ответственным операциям) персонала…»
Тренировки проводились по полной программе реального испытания за исключением того, что в тренировочных «изделиях» отсутствовал, естественно, плутониевый шар, и для сохранения Башни подрыв собранного «изделия» (позднее сказали бы – «макета») производили в двух-трех километрах от Башни на специальной подставке высотой три с половиной метра.
Но во всем остальном сборочный цикл отрабатывался полностью. Вначале тренировочное «изделие» собирали, проводя работы и проверки во всех зданиях, закрепленных за КБ-11, окончательно проверяли его в «ДАФе», выкатывали на тележке, поднимали на Башню, и в него вставлялись «холостые свечи» (то есть – фалын-пробки вместо штатных электродетонаторов).
Затем «изделие» снимали с Башни, отвозили за несколько километров на место подрыва, оснащалось «боевыми свечами» и его подрывали с помощью автоматики и основной подрывной линии.
Ровно через семь месяцев после утверждения «Программы…» – 13 августа 1949 года, начался тренировочный опыт № 1, о чем в 19.00 была сделана первая запись дежурным диспетчером А.Я. Мальским в «Диспетчерском дневнике».
Чтение этого дневника – документа предельно краткого и сухого, где нет места ни домыслам, ни эмоциям, ни художественным описаниям, оказывается, тем не менее, занятием увлекательным. Официальный дневник читается как минироман с напряженной интригой, с выигрышными для читателя деталями, с эффектными названиями…