1 декабря 1945 года принимается постановление о строительстве диффузионного завода около поселка Верх-Нейвинский на Северном Урале для получения обогащенного U-235.

В начале 1946 года Юлий Борисович Харитон и Павел Михайлович Зернов (тогда еще заместитель министра транспортного машиностроения) выбрали площадку под строительство филиала лаборатории № 2 – исследовательского комплекса для конструирования ядерного оружия около Арзамаса. В лесном поселке Сарова до революции существовал один из крупнейших мужских монастырей России – Саровская пустынь, знаменитая преподобным Серафимом Саровским. В целом же поселок был типично деревенским, но в бывшем монастыре размещался завод Наркомата боеприпасов № 550. Во время войны он производил снаряды для реактивных гвардейских минометов – «Катюш».

9 апреля 1946 года постановлением Совета Министров СССР было образовано КБ-11 с дислокацией в поселке Сарова Мордовской АССР. Начальником КБ-11 был назначен генерал Зернов, Главным конструктором – профессор Харитон. А летом 1949 года на полигоне под Семипалатинском состоялось первое испытание советской атомной бомбы – РДС-1, разработанной в Саровском КБ-11. Официальной расшифровкой аббревиатуры было «Реактивный двигатель специальный» (иногда неверно расшифровывают как «Реактивный двигатель Сталина»), но у разработчиков Бомбы была своя расшифровка – «Россия делает сама!».

Начальный этап атомной истории России завершился.

Но об этом мы еще поговорим…

ДАВИД Абрамович попал в «атомные» работы не сразу – в КБ-11 он прибыл в августе 1948 года. По одним данным, он был обязан новым назначением рекомендации Гречишникова, по другим – что вероятнее – сыграл свою роль тот факт, что с декабря 1947 года к атомным работам в Сарове была привлечена жена Фишмана, и он приехал к ней после соответствующего оформления. Одна версия с другой не конфликтует, и не исключено, что одна другую дополняет. В любом случае новый этап биографии Фишмана был оправдан, хотя вначале и возникало немало трудностей.

В своем деле – конструировании дизелей для мобильной техники, Фишман был уже «асом», опытным высококвалифицированным специалистом. Здесь же все приходилось начинать сначала. Впрочем, начинать с «нуля» надо было только лично Фишману, а так конструкторские работы по РДС-1 шли полным ходом. Тот же Гречишников работал в КБ-11 с мая 1947 года. И наличие на «Объекте» старого друга и коллеги, конечно же, облегчило Фишману вхождение в новую жизнь и в новую работу.

Судьбы Фишмана и Гречишникова были в чем-то очень не схожи, но во многом, напротив, – близки. Молодому слесарю Фишману из Харькова знания давались нелегко – не по причине малых способностей, а по непростым житейским обстоятельствам. Его же ровеснику Гречишникову (Владимир Федорович родился тоже в 1917 году), было проще. Родом из Уфы, из семьи лесничего, он имел существенно лучшие «стартовые» возможности.

Прошу читателя не путать лесничего с лесником. Лесниками были простые мужики, а начальствовал над ними человек со специальным лесным образованием – лесничий, руководивший лесничеством. На Урале, в местах заповедных и легендарных, лесничий был, конечно, фигурой влиятельной и входил в круг избранной местной интеллигенции. В доме было много книг, и их любили. Мать Володи закончила с отличием гимназию, а потом много преподавала. Поэтому и путь к высшему образованию у мальчика был запрограммирован, по сути, с младенчества всей той атмосферой, которая царила в семье родителей.

У Фишмана все было сложнее… Но Гречишников и Фишман были не просто ровесниками! Они были гражданами новой страны, формировавшей их как активных, деятельных участников ее преобразования. И поэтому с какого-то момента, когда они вышли на самостоятельную дорогу, они оказались в одном строю, что и неудивительно. Дорога-то была одна – к могучей и всесторонне развитой державе.