Азат проводил его пронзительным, вдруг ставшим жестоким, взглядом… дернулся было к упавшему в траву кинжалу, хотел метнуть, да, подумав, выругался – далековато уже, раньше надо было.

Н-ну, что ж, коварные урусы… набег вы совершили, однако ж посуху вам с добычей не уйти – поди, на кораблях, ушкуях своих проклятых, явились… Не будет вам, рыжие собаки, пути, не будет – иначе Азат – не Азат, а последний змей подколодный. Не повезло вам, рыжие псы – из оставшихся в живых один Азат все степные дорожки знает… Не будет вам, коварные урусы, пути!

Прыжком вскочив на ноги, мальчишка свистом подозвал коня, прыгнул, схватившись за гриву…

– Йэх! Неси, родной Кызылгак, несись быстрее ветра! Коли к ночи успеем в гавань – никуда не денутся урусы… Перехватят их ушкуи суда могучего Ильяс-бека, потопят, возьмут в полон. Отомстит Азат за отца! Лети, славный Кызылгак, мчись быстрее птицы.

Федька явился вовремя – все уже собрались, да решили податься к ушкую конно. Кто один в седле, а кто и вдвоем на коне – как уж вышло. Все лучше, чем пешком… наверное. Вожников вот так не думал, на коне скакал редко – только с реконами. Незадача! Не хватало еще с какого-нибудь горячего жеребца сверзиться, честь свою уронить, подмочить репутацию. Нехорошо-о-о, однако, нехорошо-о-о…

Как нарочно, такого вот горячего жеребца и подвели ватажники:

– Для тебя, атаман! Владей, пользуйся.

– Садись на него сам, Иван, – отмахнулся вожак младшей ватаги. – Скачи первым.

– А…

– А я Федьку поищу… Ага, вот, кстати, и он, явился!

Завидев живого и невредимого – всего лишь слегка окровавленного – парня, Егор с искренней радостью улыбнулся:

– Тебя где носило-то, Федя?

Парнишка потупил взор:

– Да так…

– Ла-адно, приищи-ка какого-нибудь конька посмирнее. В седле-то держаться умеешь?

– Хо!

Хо… Он-то – хо, а вот сам Егор – хо-хо!

– На одном коне с тобой потихоньку поедем… Только не торопись, не то коняку загоним – падет! Эт-то что еще?

Обернувшись на шум шагов, Вожников в удивлении округлил глаза, увидев перед собой Осипа Собачий Хвост и широкогрудого детину в рваных портках – пленника из списка новгородца Микулича – тот за всех своих людишек просил. Рослый – борода лопатой – детинушка и сейчас смотрел исподлобья, только на плечи его был накинут красивый татарский халат, а позади… позади толпились связанные полуголые девки – татарские жены, числом три – все молодые и, на привередливый взгляд Егора, мягко говоря, несколько толстоватые, однако вполне симпатичные, особенно одна – курносая, со смешливыми ямочками на пухленьких щечках.

– Это что еще? – грозно повторил вожак.

– Дак – полон, – невозмутимо отозвался Собачий Хвост. – Младшие жены сотника. Попользуем, да потом продадим, либо на медовуху выменяем, девки-то – загляденье!

– Отставить! – рявкнул Егор, не сдерживаясь. – Некогда с ними, да и некуда – на ушкуй все не влезут, а уходить надобно скоро.

– Ясно, – согласился Осип. – Так зарубить?

– Я тебя самого сейчас зарублю! – рассвирепел Вожников. – Мы с женщинами не воюем, тем более вот с такими… пусть остаются, а вам обоим в путь давно пора. Лошади закончились, побежите бегом, ножками.

– Побежим, – «борода лопатой» хмыкнул. – Не впервой уж. Господине… а в ватажке твоей остаться можно? Больно уж люди вы веселые да приятственные.

– Ишь ты – приятственные, – невольно усмехнулся Егор. – Ладно, так и быть – подумаю. Но с купцом – кто там за тебя платил? – рассчитаешься.

– Само собой.

– Звать-то тебя как?

– В Новагороде Тимофеем Гнилой Зуб кликали.

– Гнилой Зуб, значит? А стоматологов у нас нет!