Мы с Томирис в который раз за это утро красноречиво переглянулись и, не сговариваясь, решили проверить. До угла конюшни было всего десять шагов, миновав которые мы наконец увидели то, что привлекло внимание пса. Вернее, не то, а того… Это был ребёнок. Миловидная девочка лет десяти, метиской внешности – наверняка в её жилах присутствовала мексиканская кровь: смугловатая кожа, ровные чёрные волосы чуть ниже плеч, ровно очерченные брови-домики, большие чёрные глаза. Одета прилично – в чистые джинсы светлого цвета и розовую футболку, на шее красуются мелкие разноцветные бусы. Она стояла всего в трех шагах напротив нас, правой рукой держась за стену конюшни, и выглядела откровенно испуганной – явно пряталась здесь с целью подсматривания за нами… Я заметила, что взглядом она сразу же впилась в Томирис.

– Ты кто такая? – упершись руками в бока, не ходя вокруг да около, сразу решила выяснить я.

– Это Кайя Агилера, – вместо девочки ответ выдала Томми, – племянница владельцев фермы.

– Зачем вы отпустили лошадей и Тормуда? – явно сильно переживая, смотря на нас широко распахнутыми глазами, девочка одной рукой указала на выдавшего её пса.

– Ну, животным нужно есть, – ответив, поджала губы я, уже начиная предвкушать проблемы, которых я очень сильно хотела бы избежать. – Где твои родители?

– Мама в Оттаве. Она оставила меня у дяди и его жены на летние каникулы.

Вот ведь!.. Нехорошо. Оттава отсюда за тридевять земель.

Напряжение внутри меня продолжало уверенно нарастать: что может быть хуже, чем возиться с ребёнком во время развернувшегося вокруг тебя постапокалипсиса? Конечно же я знаю, что может быть хуже! Переживать за подверженную Атакам мать, страдающую биполярным расстройством! Ну и зачем мне собирать в кучу эти букеты неприятностей?..

– Что с твоими дядей и тётей? – я не спросила где они, я спросила именно что́ с ними, потому что желала услышать слова о том, что с ними всё в полном порядке и они сейчас придут настучать мне с Томми по головам за их отпущенную живность, а заодно продолжат нести ответственность за этого ребёнка.

– Они в своей спальне… Спят.

– Спят? – вопрос Томирис прозвучал откровенно напряжённо.

– Ещё вчера не проснулись… – девочка сильно поморщилась от неожиданно резко подступивших к её глазам слёз. И в этот момент я поняла две вещи: первое – ни я, ни Томирис не из тех, кто умеет переносить чьи-либо слёзы (хотя Томми и сделала неуклюжую попытку, слегка похлопав заплакавшую девочку по плечу); второе – я от этой ноши уже не отверчусь (не оставлять же ребёнка одного посреди разбросанных вокруг трупов!).

Первое, что мы решили сделать – зайти в дом с целью осмотреть дядю и тётю Кайи.

Первый этаж оказался просторным: одна комната, представляющая собой квадратную гостиную, совмещённую с кухней, плюс большая ванная комната слева от входа. На втором этаже расположилось много спален. Со слов Томирис я узнала о том, что у четы Агилера не было своих детей, так что наличие приличного количества спален было обусловлено их агротуристическим бизнесом: сдача комнат в деревенском доме посреди оживлённой фермы городским туристам, желающим забраться в захолустье ради конных прогулок по дикому лесному массиву. Неплохая и вполне прибыльная идея для бизнеса, недавно начавшая набирать обороты популярности во многих канадских деревнях.

Спальня владельцев фермы располагалась в самом конце коридора второго этажа. Оставив Кайю сидеть на стуле в коридоре, в комнату зашли только я и Томирис. Мне не нужно было касаться этих тел, чтобы понять, что в них нет жизни: поблекшая, словно ставшая восковой кожа трупов, в воздухе витает неприятный, отдающий тошнотворной сладостью на языке запах разложения. Так быстро… Нужно сегодня же захоронить останки Джерома, пока это возможно сделать без усугубившихся последствий.