Стоило мне въехать на самую захудалую, крайнюю улицу города, как я сразу же увидела человеческий силуэт, лежащий ничком на неухоженном газоне перед домом моей матери. Сердце мгновенно попыталось выпрыгнуть через горло, но не успело – я с душераздирающим скрипом тормозных колодок затормозила напротив дома, зачем-то заехав прямо на газон, и поняла, что валяется без чувств вовсе не Бриджит…

Из машины не получилось выйти через искаженную водительскую дверь – она заклинила, так что пришлось поспешно вытаскивать себя через пассажирскую…

Пегги лежала у подножия крутой лестницы, ведущей на её чердачный этаж. Подбежав к ней на едва гнущихся ногах, я резко нагнулась, приложила два пальца к её сонной артерии и сразу же обнаружила полное отсутствие пульса. У меня не было времени понять, что именно с ней произошло: то же, что и с другими людьми в городе, или она случайно кубарем скатилась вниз по лестнице и сломала себе шею? За последний вариант говорили её разбросанные в разные стороны тапки: правый балансировал на одной из верхних ступенек лестницы, левый валялся на газоне, в противоположном ногам направлении. Её уже невозможно было спасти. И всё равно я машинально начала набирать номер неотложной помощи, который сразу же начал отвечать мне короткими гудками… Неотложка недоступна?! Разве такое возможно?!

Уже приближаясь к дому, я на ходу повторно набрала экстренный номер… Дрожащей рукой резко отворила никогда не бывшую запертой входную дверь. В следующую же секунду врезалась краем двери в чьё-то голое тело. Я сразу поняла, что это не мать, но растерянность заставила меня остолбенеть: кто это?! Незнакомый и совершенно голый мужчина! Лежит на животе, на голом полу, в луже крови, которая, предположительно, вытекла из его ушей… Это что?! Труп?!.. Ещё один?!

Я не пожелала проверять его пульс… В приложенном к уху мобильном раздались очередные рваные гудки, оповещающие о сорванном звонке… Вызов завершился автоматически, а я всё никак не могла оторвать телефон от уха… Не знаю, сколько бы я так простояла, ошарашенно пялясь на голый труп незнакомца, если бы из глубины дома вдруг не начали раздаваться сжатые возгласы…

– Мама?.. – не своим голосом вдруг прохрипела я. – Мама!

Едва не перепрыгнув, но вовремя обойдя по кругу труп незнакомца, я бросилась в сторону гостиной-мастерской, из которой доносились душераздирающие всхлипы…

Она сидела на полу, забившись в дальний угол комнаты, с поджатыми ногами и прижатыми к ушам предплечьями. Я за секунду оказалась напротив нее и сразу же начала трясти её за плечи:

– Мама! Мама, ты как?!

– Я ведь говорила тебе не называть меня мамой! – следующие слова она почти прорычала с присущей её биполярному расстройству злобой: – Я тебе Бриджит!

– Бриджит, что с тобой?! – я оторвала её руки от ушей и, к своему облегчению, сначала не заметила на них крови, но уже через мгновение увидела свежее бордовое пятнышко на правом рукаве её белой блузки, надетой под растянутую и распахнутую старую тунику. – Уходим!

– Нет!

– Идём! Сейчас же! – мне пришлось насильно поднимать её, дергая за обе руки. В итоге она всё-таки встала и относительно быстрым шагом потащилась вслед за мной.

– Он был таким страстным… – шагая за моей спиной неровным шагом, Бриджит вдруг неожиданно жалостливо всхлипнула, и её руки потянулись в сторону коридора, в котором лежал труп мужчины, мимо которого я не собиралась проводить её – мы шли к чёрному ходу, через прохудившееся крыльцо и мимо её любимого кресла-качалки.

– Его не спасти!

– О-о-о не-е-ет! – из её горла вырвалась безумная горечь.