Аль Муалим зажег масляную лампу, висящую на цепи, затем уселся в кресло. По полу забегали тени.

Умар молча кивнул. Аль-Муалим заметил у него на рукаве кровь.

– Информация наших шпионов подтвердилась?

– Да, Наставник. Я сумел пробраться в их лагерь. Как нам и говорили, этот пестрый шатер оказался уловкой. Шатер Салаха ад-Дина стоял поблизости и почти ничем не выделялся среди остальных шатров.

– Прекрасно, прекрасно, – улыбнулся Аль-Муалим. – А как ты сумел узнать, в каком именно он шатре?

– Как и сообщали наши шпионы, вокруг шатра был рассыпан мел вперемешку с золой – их звук тут же возвестил бы о пришельце.

– Но ты, надеюсь, пробрался бесшумно.

– Да, Наставник. Я сумел проникнуть в шатер султана и, как мне велели, оставить перо.

– А письмо?

– Приколол кинжалом к его койке.

– Что было потом?

– Я выбрался из его шатра…

– И?

Умар замолк. Аль-Муалим тоже молчал в ожидании ответа.

– Султан проснулся и поднял тревогу. Я едва остался в живых.

– А это откуда? – спросил Аль-Муалим, указывая на засохшее пятно крови.

– Наставник, чтобы выбраться оттуда, мне пришлось… перерезать глотку одному…

– Караульному? – с надеждой спросил Аль-Муалим.

Умар печально покачал головой:

– На нем были тюрбан и камзол знатного человека.

Услышав это, Аль-Муалим закрыл усталые глаза и тихо спросил:

– Другого выбора не было?

– Наставник, я действовал второпях.

– Во всем остальном твоя вылазка удалась?

– Да, Наставник.

– Тогда посмотрим, как дальше будут развиваться события.

А дальше последовали спешный отъезд Салаха ад-Дина и визит Шихаба. Стоя у себя в башне, Аль-Муалим все же надеялся, что его замысел удался и ассасины одержали победу. Их послание требовало от султана прекратить войну и предупреждало: в следующий раз кинжал будет воткнут не в койку, а ему между ног. Само появление этого письма показывало, насколько в действительности уязвим Салах ад-Дин. Что толку от его многочисленной армии, если один-единственный ассасин сумел миновать караульных и проникнуть в шатер, где спал великий правитель?

Возможно, свое мужское достоинство Салах ад-Дин ценил выше, чем затяжную и дорогостоящую войну против врагов, чьи интересы крайне редко входили в противоречие с его собственными. И потому султан уехал.

– Его величество Салах ад-Дин принимает ваше предложение о мире, – выкрикнул посланник.

Аль-Муалим удивленно переглянулся с Умаром, стоявшим рядом. Фахим же, стоявший чуть поодаль, лишь поджал губы.

– Можно ли считать эти слова гарантией того, что в дальнейшем со стороны султана не последует никаких враждебных выпадов в отношении нашего братства и что он не станет вмешиваться в наши дела? – спросил Аль-Муалим.

– Да… в той мере, в какой это не противоречит интересам его величества.

– Тогда и я принимаю предложение его величества, – сказал довольный Аль-Муалим. – Выводите ваших людей из Масиафа. Возможно, перед уходом вы даже соблаговолите поставить новый частокол взамен сожженного.

При этих словах Шихаб сердито посмотрел в сторону башни. Даже с высоты Аль-Муалиму был виден гнев, мелькнувший в глазах дяди султана. Нагнувшись, Шихаб стал что-то говорить посланнику. Тот слушал, кивая, а потом снова поднес ко рту сложенные ладони и прокричал:

– Во время передачи вашего послания был убит один из самых опытных и надежных военачальников Салаха ад-Дина. Во искупление этого злодейства его величество требует голову виновного.

Улыбка Аль-Муалима погасла. Умар замер в напряжении.

В воцарившейся тишине слышалось лишь фырканье лошадей и щебет птиц. Все ждали ответа Аль-Муалима.