– Извини, Вонючка. Так сколько тебе лет?

– Шесть.

Мэй фыркнула. «Какой ужас быть шестилетней», – говорило ее фырканье, словно ей самой никогда не было шесть.

– Ну а мне десять, – высокомерно произнесла она.

Впрочем, она все и всегда говорила высокомерно.

– Я знаю, что тебе десять, – прошипела я и красочно вообразила, как выставляю ногу и Мэй распластывается на гравии дорожки.

– Ну, вдруг ты забыла?

Я представила ее поднимающейся с дорожки, представила камешки, прилипшие к ее орущей физиономии. Как говорил мне мистер Уэзеролл? Чем старше люди становятся, тем больнее падают.

(И теперь, когда мне самой исполнилось десять, меня занимает вопрос: не стала ли я такой же высокомерной, как Мэй? Звучит ли и мой голос насмешливо, когда я говорю с теми, кто младше меня по возрасту или ниже по положению? Мистер Уэзеролл считает меня излишне самоуверенной; по-моему, это вежливый синоним слова «высокомерная». Возможно, наши разговоры с Мэй потому и были перепалкой, что глубоко внутри мы с ней очень похожи.)

Дорожка сделала поворот, и теперь, благодаря ветру, мы услышали, о чем говорят наши матери.

– Естественно, мы испытываем опасения относительно курса, который, судя по всему, хочет взять ваш орден, – говорила миссис Кэрролл.

– Вы испытываете опасения? – переспросила мама, особо выделив последнее слово.

– Да. Нас настораживают намерения советников вашего мужа. Мы с вами обе знаем: наш долг позаботиться о том, чтобы наши мужья действовали в правильном направлении. Возможно… если мне будет позволено это сказать… ваш муж разрешает определенным фракциям диктовать ему политику.

– Вы правы. Есть ряд высокопоставленных членов ордена, которые выступают в пользу, скажем так, более радикальных мер, касающихся изменения старого порядка.

– Нас в Англии это очень настораживает.

– Еще бы, – усмехнулась мама. – Вы в Англии противитесь любым переменам.

– Вовсе нет, – возразила миссис Кэрролл, задетая мамиными словами. – Вашему пониманию английского характера недостает тонкости. Зато я начинаю чувствовать, куда склоняются ваши собственные убеждения, мадам Де Ла Серр. Вы ратуете за перемены?

– Да, если это перемены к лучшему.

– В таком случае следует ли мне указать в отчете, что вы разделяете убеждения советников вашего мужа? Не напрасно ли меня отправляли сюда с поручением?

– Отнюдь нет, мадам. Приятно узнать, что я пользуюсь поддержкой моих английских коллег. Они, как и я, противятся решительным мерам. Это весьма утешает. Но я не могу утверждать, что соглашаюсь с вашей конечной целью. Верно, существуют силы, стремящиеся к насильственному перевороту. Это с одной стороны. С другой – мой муж верит в монарха, данного нам Богом, и его идеалы будущего не включают в себя вообще никаких перемен. Я же придерживаюсь третьей стороны. Если вам угодно, третьего пути. Вряд ли вас удивит, что я считаю свою идеологию наиболее умеренной из трех названных.

Некоторое время они шли молча. Миссис Кэрролл кивала, думая над мамиными словами.

– Миссис Кэрролл, мне жаль, если вы не ощущаете общности наших целей. Примите мои извинения, если это в какой-то степени делает меня ненадежной союзницей.

– Понимаю, – кивала англичанка. – На вашем месте, мадам Де Ла Серр, я бы употребила все свое влияние на обе стороны, чтобы предложить им ваш третий путь.

– Мне бы не хотелось дальше говорить на эту тему, но смею вас уверить: ваш приезд сюда не был напрасным. Мое уважение к вам и всей британской ветви ордена остается непоколебимым. Надеюсь, что это взаимно. А на меня вы можете рассчитывать в следующем. Во-первых, я и дальше буду придерживаться своих принципов. Во-вторых, я не допущу, чтобы советники мужа влияли на него и его действия.