– Перебьетесь, – буркнул я, обернувшись и хмуро взглянув на чем-то очень довольного отца Лотия. – Просто по пути было.

Жрец, рассмотрев меня во всей красе, стер с лица неуместную улыбку и сокрушенно покачал головой:

– Эх, Рэйш…

После чего подошел и, выудив откуда-то чистую тряпицу, приложил к моему окровавленному лбу.

– Ничему-то ты не учишься. Вместо того чтобы врываться сюда и тревожить покой Фола, мог бы просто попросить. Разве это так сложно?

Я поморщился.

– Сколько сейчас времени?

– А сколько было, когда ты в последний раз призывал Тьму?

– Почти рассвело.

– Можешь гордиться: мы еще не открывали врата храма, – с новой улыбкой сообщил жрец, и я озадаченно нахмурился.

Не понял… по заведенному порядку двери обители богов открывались строго на рассвете. Но когда я зашел в лавку, на горизонте уже появились первые золотистые стрелы. Это что же, получается, я провел в доме всего несколько мгновений?!

– Тьма тебя любит, – подтвердил мою догадку святой отец. – Ее время течет для тебя гораздо медленнее, чем в реальном мире. Цени.

Я чуть не фыркнул. Но в этот момент из рассеченной брови снова хлынула кровь, заставив отвлечься. А затем мне стало не до колкостей, потому что заляпанный алыми пятнами алтарь внезапно вспыхнул багровым огнем и очистился. Ни крови, ни пятен, ни следов моих пальцев на нежной ткани, закрывающей холодный камень почти целиком. Просто раз – и готово. Очень удобный способ уборки.

Когда светопреставление закончилось, жрец смерил меня задумчивым взглядом.

– Твое подношение принято. И это необычно.

Я отобрал у него окровавленную тряпку и приложил ко лбу.

– Будем считать, что я сказал «спасибо», а Фол услышал.

– Я имел в виду другое.

Я тщательно вытер лицо и, убедившись, что кровь больше не идет, убрал тряпку в карман. Пусть не надеется, что оставлю ее тут – принесут, понимаешь ли, в жертву, а я потом знать не буду, где и что вдруг всплывет.

– Когда-нибудь, святой отец, вы обязательно расскажете мне подробности. Но сейчас, простите, я должен идти. У меня осталось незаконченное и очень важное дело.

– Конечно. Но имей в виду: о некоторых изменениях в твоем теле больше никто тебе не расскажет.

– Каких изменениях? – подозрительно прищурился я.

– Разных, – уклончиво отозвалась эта бритая сволочь. – К примеру, ты начнешь лучше переносить холод. Станешь меньше нуждаться в еде. Будешь более выносливым… Фол дает немалые преимущества своим последователям.

Я ненадолго задумался.

Насчет холода отец Лотий, пожалуй, не врет – я сегодня целую свечу проболтался на морозе и почти не замерз. Да и во Тьме чувствовал себя более чем неплохо. Сокращение пищевого рациона мне тоже по душе – неблагодарное брюхо все время хочет жрать, так что я здорово сэкономлю, если его бурчание станет менее интенсивным. А насчет всего остального… мне показалось или этот хитрец о чем-то умалчивает? Да и о магии его стоит хорошенько расспросить.

– Я вернусь, – твердо пообещал я, глядя в непроницаемые глаза жреца.

– Я буду ждать, – едва заметно кивнул он, заботливо поправив сбитую мной жертвенную чашу на алтаре, и величественно удалился.

Глядя ему в спину, какое-то время я колебался, борясь между стремлением выяснить все здесь и сейчас и желанием допросить еще одного неразговорчивого мерзавца, знающего о моей проблеме немногим меньше, а то, может, и побольше жреца. Потом рассудил, что здесь меня сами приглашают, тогда как ТУДА могут однажды и не пустить. Подумал, что из этих двух типов второй может и не дождаться, поэтому все-таки оставил Лотия на закуску. А затем вышел из храма, свистнул скучающему кэбмену и, запрыгнув в экипаж, отправился в порт.