– Ее легкие серьезно затронуты. Все признаки скоротечной чахотки. При ее состоянии и семейной истории… – Продолжать доктору Дальтону было незачем, и он только добавил: – Разумеется, вам потребуется второе мнение.

Не просто второе, но самое лучшее. В следующую субботу в Саут-Норвуд приехал Дуглас Пауэлл, консультант Бромптонской туберкулезной больницы, специалист по грудным болезням. Бледный, аскетического вида, бритый и корректный Пауэлл с сожалением подтвердил диагноз.

– Вы, насколько мне известно, врач, мистер Дойл?

– Я горько упрекаю себя за мою невнимательность.

– Ваша специальность ведь не болезни легких?

– Глазные.

– Тогда вам не в чем себя упрекать.

– Тем более. У меня есть глаза, но я не увидел. Я не заметил проклятого микроба. Я не уделял ей достаточно внимания. Я был слишком занят моим собственным… успехом.

– Но вы же специалист по глазам.

– Три года назад я ездил в Берлин, чтобы ознакомиться с открытиями – предполагаемыми открытиями – Коха касательно этой самой болезни. Я написал о них для Стэда в «Ревью оф ревьюз».

– Так-так.

– И все же я не распознал скоротечную чахотку у моей собственной жены. Хуже того: я разрешал ей разделять со мной активную сторону моей жизни, что не могло не привести к ухудшению. Мы катались на трицикле в любую погоду, мы путешествовали в холодных странах, она вместе со мной смотрела спортивные состязания под открытым небом…

– С другой стороны, – сказал Пауэлл, и эти слова на мгновение подбодрили Артура, – по моему мнению, фиброз вокруг очагов – признак благоприятный. К тому же второе легкое увеличено, и это в какой-то мере компенсирует функцию. Но ничего более утешительного я сказать не могу.

– Я этого не принимаю! – Артур прошептал свое возражение, так как не мог прокричать его во всю мощь своего голоса.

Пауэлл не оскорбился. Он привык произносить самые мягкие, самые обходительные смертные приговоры и хорошо знал, как они действуют на тех, кого касаются.

– Но конечно, если хотите, я могу назвать…

– Нет-нет. Я принимаю то, что вы сказали мне. Но я не принимаю того, чего вы не сказали. Вы дали бы ей несколько месяцев.

– Вы не хуже меня знаете, доктор Дойл, насколько невозможно предсказать…

– Я не хуже вас знаю, доктор Пауэлл, те слова, которыми мы поддерживаем наших пациентов и их близких. И еще я знаю слова, которые мы слышим про себя, когда стараемся поддержать их надежды. Примерно три месяца.

– Да, по моему мнению.

– И я снова повторю: я этого не принимаю. Когда я вижу Дьявола, я вступаю с ним в борьбу. Куда бы нам ни пришлось поехать, сколько бы мне ни пришлось потратить, он ее не получит.

– Желаю вам всяческого успеха, – сказал Пауэлл. – И остаюсь к вашим услугам. Однако я обязан сказать две вещи. Возможно, они не нужны, но этого требует мой долг. Надеюсь, вы не обидитесь.

Артур выпрямил спину. Солдат, готовый получить приказания.

– Если не ошибаюсь, у вас есть дети?

– Двое. Мальчик и девочка. Ему год, ей четыре.

– Вы должны понять, что ни в коем случае…

– Я понимаю.

– Я говорю не о ее способности к зачатию.

– Мистер Пауэлл, я не глупец. И я не животное.

– Тут требуется предельная ясность, вы понимаете? Второй момент, возможно, не столь очевиден. Воздействие – вероятное воздействие – на пациентку, на миссис Дойл.

– И?..

– Согласно нашему опыту, туберкулез отличается от других обессиливающих болезней. Некоторое время больной почти не испытывает боли. Часто болезнь причиняет меньше неудобств, чем флюс или несварение желудка. Но главное тут – ее воздействие на умственные процессы. Больные часто оптимистичны.