– Семен Романович, ну что вы так взбеленились, о Турковой речь вообще не идет…

– А о ком идет?

– Может, посмотрите Валюшенко?

– Этот кусок мяса? Она же не умеет играть, только губки дует да рыжими патлами трясет. Хотите с ней спать, это ваши проблемы!

– А вам так хочется спать с этой альпийской коровой? Ради бога, но не за наш счет!

Семен Романович сначала побагровел, потом смертельно побледнел, лоб покрылся капельками пота.

– Если ты, свиненыш…

В этот момент в комнату заглянул еще один мужчина, при виде которого исполнительный продюсер сразу утратил воинственный пыл.

– Что тут за шум, господа хорошие? Сеня, что с тобой? Тебе плохо?

– Мне было плохо, а сейчас уже хорошо. Я ухожу, и больше вы меня тут не увидите. И сценария нашего тоже! Хватит с меня, я уже не в том возрасте, чтобы хлебать тут говно! Я вам не мальчишка!

– Постой, успокойся, сядь. Вот так! Валер, в чем дело?

– Да ничего особенного, Николай Максимыч, рабочий момент, так сказать. Поспорили из-за главной героини.

– Ну и в чем суть спора? Режиссеру безусловно виднее, тем более такому режиссеру!

– Да, но лицо-то не медийное!

– Но медийными, как солдатами, не рождаются, а становятся! И главная роль в таком фильме враз сделает медийным любое лицо, тоже мне проблема! Успокойся, Сеня!

– Почему я должен выслушивать оскорбления от этого писеныша, который только и умеет, что хамить!

– Вы первый начали!

– Что позволено Юпитеру, не позволено быку, впрочем, ты не бык, ты мелкий свиненыш! И работать я с тобой не буду ни под каким видом! Все, это мое последнее слово!

– Так, стоп! Сеня, теперь твоя версия!

– Никакой версии! Или он или я!

– Тоже мне проблема, поменяем его! Он пойдет на другой проект, а тебе дадим другого! Но я все-таки хочу сам глянуть на эту альпийскую диву! Где она? – Я ее отпустил, но мы сняли сценку с Димой, он, кстати, очень ее одобрил, не говоря уж о Лешке.

– Сняли, так покажите!

– Сию минуту, Николай Максимыч, – засуетился «свиненыш». – Посмотрите сами, ничего в ней особенного нет, Семен Романович необъективно к ней относится…

– Замолкни, свин!

– Тебя уже повысили в звании! – хмыкнул Николай Максимович. – Лучше уйди пока, у меня своя голова на плечах.

Получивший «повышение» исполнительный продюсер предпочел уйти от греха подальше.

– А что, мне она понравилась… – заявил, посмотрев материал, Николай Максимович. – Живая, пикантная, голос чудный, ты, Сеня, молоток, бьешь без промаха. Вообще, может, ты не самый великий, Сеня, но актеров видишь как никто! Из этой девахи будет толк! Сколько ей годков?

– Двадцать девять.

– Да? А глядится на двадцать два максимум! Это здорово! Берем!

– Коля, ты не передумаешь?

– Сень, я похож на болтуна? Сказал берем, значит, берем! А этого дурня Валерку давно гнать пора, ни хрена не понимает!

– А ты зачем его вообще взял?

– Да он поначалу нормальный был, а теперь обнаглел, как… Словом, Сеня, совсем его выгнать пока не могу, а от тебя уберу, не волнуйся, вместо него дам хорошую девку, Нинку Мурадян! Ты ее знаешь?

– Нет.

– Она умная, дело любит самозабвенно, у нее муж год назад погиб, она с головой в работу ушла, надежная как скала и говорит, что мечтает поработать с тобой.

– Ну что ж, я не против, а то этого свиненыша я бы просто пришиб!

– Вот и славненько! Давай-ка завтра привози свою альпийскую фиалку ко мне, поговорим уже о конкретных делах.

– То есть я могу сейчас же ей сказать, что она утверждена?

– Можешь, можешь! Они, кстати, с Димкой в паре классно смотрятся! А то помнишь, мы с тобой удивлялись, он с Голубевой снимался, чистое недоразумение. Он шикарно там играл, у него все легко, изящно, с шиком, настоящая авантюрная комедия, а она как гвозди, да что там гвозди, сваи заколачивает! А эта… Надо дать девке шанс! Но придется как-то заинтриговать зрителя, сочинить что-нибудь волнующее, ладно, это не проблема… Запустим утку, что у нее роман с Димкой или что-нибудь еще, профессионалов привлечем. Все, я должен бежать, завтра жду вас всех троих, с Надей, я имею в виду, часам к… Постой, я сейчас… – Он вытащил из кармана телефон: – Алла, что у меня завтра? Ага, понял. И ничего нельзя подвинуть? Отлично, ох, грехи наши тяжкие! Сеня, а к десяти утра подгрести сюда слабо?