В родильном доме Джей было сделано три ультразвуковых исследования, после чего она почувствовала тревогу и, несмотря на предпринимаемые усилия, ей так и не удалось расслабиться. Она пыталась успокаивать себя, говоря: «Успокойся, тебе не собираются делать кесарево сечение, расслабься, все нормально». Несмотря на это, она все равно испытывала страх медицинского вмешательства. Первый аппарат для ультразвукового исследования оказался сломанным, второй же не позволил получить ясной картины, поэтому было решено использовать третий, более крупный, устрашающего вида аппарат. В этот момент ей сообщили о том, что один ребенок скорее всего уже мертв, но со всей определенностью это выяснится лишь после третьего ультразвукового исследования (это произошло примерно за час до рождения Бруно).

Джей описала одного из проводивших обследование медицинских работников как «совершенно ко мне равнодушного». Она также сообщила о том, что он стремился закончить обследование как можно быстрее, хотя добавила, что и сама хотела, чтобы оно закончилось побыстрее. Именно тот человек, который показался ей совершенно к ней равнодушным, сообщил ей о том, что один ребенок мертв. Во время ультразвукового исследования было видно, что череп Эрика был расколот, поскольку костные фрагменты свободно перемещались.

Джей выразила переживаемое ею чувство обиды из-за того, что ей не дали самой родить Бруно. Тогда доктор повернулся к акушерке и сказал, что он собирается достать ребенка и сделать для этого разрез. Джей сказала, что это было ужасно неприятно, поскольку ее лишили возможности родить самой. Она охарактеризовала процесс движения ребенка по родовому каналу как ни с чем не сравнимое переживание, когда ощущаешь себя животным, когда через тебя что-то проходит, а ты ощущаешь это как некую силу, которую не можешь контролировать. Это настоящее наслаждение.

Джей чувствовала себя преданной и остро ощущала свою беззащитность. Она также сказала, что «в тот момент Лео уже во всем этом не участвовал», и что «акушерка не играла никакой роли». Ее партнер не участвовал в происходящем, он выглядел удрученным и не пытался помочь Джей. Чтобы расслабиться, она старалась на него не смотреть, хотя он находился с ней рядом.

Первый из созданных ею в группе рисунков изображал то, каким Джей видела свой живот[2]. На рисунке была надпись: «Ой, всего лишь один мальчик!». Она отражала ее чувство досады по поводу того, что вместо двоих у нее родился один ребенок. В ходе этой сессии она также призналась, что все еще не в полной мере смирилась с ролью жены и матери. Хотя на 21-й неделе беременности она уже знала о том, что у нее родится двойня, она находилась в неведении относительно их пола. Она испытала шок, узнав, что оба плода мужского пола. Она хотела этого меньше всего и призналась, что «муж и двое детей мужского пола – это уж слишком». Она сказала, что ей было неприятно об этом думать.

Рисунок, созданный на второй неделе групповых занятий, изображал то, что Джей назвала «кучей удобрения», и ассоциировался у нее с пережитыми в прошлом неприятностями. Она сказала, что «куча удобрения» – это ее живот, из которого сочится кровь. В родах она потеряла много крови, и ее рисунок напоминал ей об этом. Она сказала, что потеря крови ее очень беспокоит, и что это для нее как-то связано со смертью ребенка. Потеря крови еще больше усиливала горечь утраты ребенка и в то же время придавала ситуации мелодраматический оттенок, чего ей совсем не хотелось. Кровопотеря вызывала неприятные чувства у находившихся в родильном зале, и они были явно обеспокоены тем, как много крови она потеряла. У Джей кровь ассоциировалась с авариями и стихийными бедствиями, хотя сама смерть ребенка связывалась ею с выходом из ее организма некой энергии. Рассказывая о рисунке, Джей несколько раз перепутала имена детей. Изображенные на рисунке красные пунктирные линии она назвала «следами горя».