Словом, к вечеру уже хотелось только тишины и покоя.

Чтобы немного успокоить нервы, я принялась делать мазь – это всегда умиротворяет.

«Быстрым способом», то есть на водяной бане, вытяжка будет томиться часа три, а пока надо составить рецепт. Что бы еще добавить?

Немножко масла таману, настойка календулы, любисток… Совсем чуть-чуть, тут главное, не переборщить.

Я так сосредоточенно отмеряла сырье и заливала его эктрагентом, что не услышала стука в дверь и вздрогнула от раздавшегося совсем рядом голоска госпожи Мундисы:

– А что это вы делаете?

Отвлекшись, я, разумеется, едва не плеснула масло в огонь.

– Работаю!

Должно быть, это прозвучало довольно невежливо, и молодая женщина залилась краской.

– Извините… – пискнула она. – А можно я посмотрю? А что это? И зачем?

– Любисток для мази от псориаза, – ответила я и направилась к шкафу за экстрактом чистотела и маслом нима.

– Ой, а правда, что он гарантирует вечную любовь?

– Вполне может быть, – отозвалась я рассеянно, отвинчивая крышку на бутылочке с маслом. Брр, ну и гадость этот ним – «благоухает» гнилым луком, – но исключительно полезная гадость. – Не зря ведь говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок…

Наконец все нужные пузырьки выстроились в ряд, на плите тихонько забулькала кастрюлька с водой, а по комнате распространился сильный запах прополиса и воска.

– Простите, что не уделила вам должного внимания, – высокопарно извинилась я, – слушаю вас. Давайте присядем, выпьем чаю. И вы расскажете, что вас ко мне привело.

Заинтересованность и внимание, которые читались на миловидном личике госпожи Мундисы, стекли, как вешняя вода.

– Холлдор мне изменяет, – убито сообщила она, безвольно опуская руки.

Сразу вспомнилась строчка из учебника: «При ревности используются иланг-иланг, ромашка, жасмин, валерьяна, герань».

Любопытно, а сами авторы подобных пособий пытались следовать своим советам? Разумеется, эфиры помогают преодолеть навязчивые состояния, но, к сожалению, не способны искоренить их причины.

К тому же масла не всегда уместно использовать. Например, мой драгоценный супруг едва ли согласится нюхать «какую-то вонючую гадость», по его собственному выражению, вместо того чтобы немедленно получить отчет, где я «прохлаждалась» и с кем.

Я осторожно взяла госпожу Мундису под руку и усадила на диванчик. Она по-детски обняла подушку и закусила губу.

– Послушайте, может быть, так будет лучше? Если внимание вашего мужа, так сказать, разделить между двумя дамами, оно станет менее утомительным… – тщательно подбирая слова, промолвила я, чтобы проверить ее реакцию. Не так давно она желала любой ценой избежать нежного внимания мужа, а теперь, надо думать, спохватилась…

И верно, она сочла меня монстром: отшатнулась, взглянула с ужасом и оскорбленно выкрикнула:

– Да вы! Как вы смеете такое предлагать?!

Я пожала плечами и козырнула одним из любимых высказываний инспектора Сольбранда:

– Не сумел срубить дерево – хотя бы натруси с него плодов!

Право, лучше иметь дело с карманниками и убийцами, чем с истеричными дамами!

Она отчаянно замотала головой:

– Ни за что! Я… я не смогу смириться. Не смогу… Он больше меня не любит!

Тут госпожа Мундиса вполне предсказуемо разрыдалась, и пришлось ее утешать. От нее пахло луковым соком – болью и слезами – остро и горько, резко до отчаяния.

– Ш-ш, не хнычьте, иначе муж заметит ваши заплаканные глазки, – гладя по руке, уговаривала я ее, как ребенка.

– Пусть! – всхлипнула она. – Пусть он все видит, пусть!

Действительно, совсем как дитя. Взрослая женщина не будет рассчитывать на жалость мужа, это вовсе не то чувство, которое ей хотелось бы читать в его глазах.