Пока производились эти бесполезные расследования, предпринятые по желанию Аллана, нотариусы завершили первоначальные формальности, относившиеся к введению во владение имением. Теперь новому владельцу в Торп-Эмброзе оставалось только решить, когда он поселится в поместье, законным владельцем которого теперь он был.

Предоставленный своему собственному желанию в этом деле, Аллан решил его со своим обыкновенным пылким великодушием. Он сразу же отказался вступить во владение до тех пор, пока миссис Блэнчард и ее племянница, которым из вежливости позволили до этого времени оставаться в их прежнем доме, оправятся от несчастья, постигшего их, и будут в состоянии сами решить, что им делать дальше. Вслед за этим намерением началась переписка, заключавшая со стороны Аллана неограниченное предложение всего, что он только мог дать в доме, которого он еще не видел, а со стороны дам скромная и неохотная готовность воспользоваться великодушием молодого джентльмена относительно времени их пребывания в поместье. К удивлению своих нотариусов, Аллан вошел однажды утром в их контору вместе с мистером Броком и объявил с совершенным спокойствием, что дамы были так добры и избавили его от необходимости распоряжаться и что из уважения к их удобствам он намерен поселиться в Торп-Эмброзе не раньше как через два месяца. Нотариусы вытаращили глаза на Аллана. А Аллан, пораженный их реакцией, вытаращил глаза на них.

– Чему вы удивляетесь, господа? – спросил он с ребяческим изумлением в своих веселых голубых глазах. – Почему мне не дать дамам два месяца, если они этого желают? Пусть бедняжки пользуются временем. Мои права и мое положение? О! Фи-фи! Я не тороплюсь сделаться приходским сквайром, это не в моем вкусе. Что я намерен делать в эти два месяца? То же, что я сделал бы во всяком случае, остались бы дамы или нет. Я намерен поездить по морю: вот что я люблю. У меня есть новая яхта дома в Сомерсетшире, яхта, которую построил я сам. Я вот что скажу вам, сэр, – продолжал Аллан, схватив за руку нотариуса в пылу своих дружеских намерений, – по вашему лицу видно, что вам нужно отдохнуть на свежем воздухе. Поедемте-ка со мной на моем новом корабле, и пусть ваши коллеги едут тоже, если хотят, и главный клерк, кстати, такого прекрасного человека еще не случалось мне встречать. Места довольно. Я подарю мистеру Броку ковер и стол в каюту. Черт побери Торп-Эмброз! Вы хотите сказать, что, если бы вы сами построили яхту, как я, вы уехали бы в любое поместье, между тем как ваша красавица яхта сидела бы, как утка на воде, у себя дома и ждала, пока вы вздумаете испробовать ее? Вы, юристы, мастера на аргументы. А вы что думаете об этом моем аргументе? Я думаю, что он неопровержим, и завтра же отправлюсь в Сомерсетшир.

С этими словами новый обладатель восьми тысяч годового дохода бросился в контору старшего клерка и пригласил его поездить по морю, так ударив его по плечу, что это ясно услыхали его хозяева в смежной комнате. Нотариусы с вопросительным удивлением посмотрели на мистера Брока. Клиента, который мог сделаться английским помещиком и не торопился занять это положение при первой возможности, им не случалось еще встречать.

– Он, должно быть, был очень странно воспитан, – сказали нотариусы ректору.

Пропустив в своих воспоминаниях еще месяц, Брок дошел до настоящего времени – до своей спальни в Кэстльтоуне, в которой он сидел и думал с волнением, которое упорно мешало ему заснуть. Это беспокойство было врагом, таким обычным теперь для душевного состояния ректора. Оно овладело им в Сомерсетшире шесть месяцев тому назад и теперь последовало за ним до острова Мэн в виде Озайяза Мидуинтера.