Поначалу он не узнал ее. Он просто увидел, что под аркой постоялого двора стоит женщина и по ее туфлям течет вода. Все жители Рена забились в убежища, но эта женщина, промокшая и жалкая, возникла из ниоткуда. Ее волосы, некогда столь тщательно уложенные, свисали прямыми черными прядями на промокшее красное бархатное платье. И Томас узнал это платье, а потом увидел ее лицо, искаженное страданием, и выбрался из фургона.

– Жанетта!

Она стонала, ее губы кривились и дрожали. Она была не в состоянии говорить – просто стояла и плакала.

– Моя госпожа! – сказал Томас. – Жанетта!

– Нам нужно уходить, – с трудом выговорила она. – Нужно уходить.

Обычно она пользовалась сажей, чтобы подкрасить глаза. Теперь по ее лицу были размазаны черные полосы.

– Мы не можем идти в такое ненастье!

– Нужно идти! – злобно закричала она на него. – Нужно уходить!

– Я раздобуду коня, – сказал Томас.

– У нас нет времени! – Жанетта дернула его за рясу. – Нужно идти. Сейчас же!

Она попыталась вытянуть Томаса через арку на улицу.

Он вырвался от нее и побежал к фургону, откуда достал замаскированный под посох лук и тяжелый мешок. Там был и плащ Жанетты, Томас взял его и накинул ей на плечи, но она даже не заметила этого.

– Что случилось? – спросил Томас.

– Они найдут меня здесь, разыщут! – в панике объяснила Жанетта и потащила его через ворота таверны.

Томас повел ее на восток по кривой улице, которая вела к изящному каменному мосту через Сену, а потом к городским воротам. Огромные ворота были заперты, но дверца в одной створке оставалась открытой, и стражников не заботило, что какой-то дурень-монах хочет вывести безумно промокшую женщину из города. Жанетта постоянно оглядывалась, боясь погони, но так и не объяснила Томасу своей паники и своих слез. Она просто спешила на восток, не чувствуя дождя, ветра и грома.

Буря улеглась к сумеркам, когда они добрались до деревни, где имелось некое жалкое подобие таверны. Томас нырнул в низкую дверь и попросил ночлега, положив на стол несколько монет.

– Мне нужен приют для моей сестры, – сказал он, полагая, что у любого вызовет подозрение монах, следующий куда-то с женщиной. – Приют, пища и огонь, – проговорил он, добавив еще одну монету.

– Для твоей сестры?

Хозяин таверны, низенький человечек с изрытым оспой лицом и вздутыми венами, уставился на Жанетту, присевшую на крыльце.

Томас постучал по голове, намекая, что она не в своем уме.

– Я веду ее к мощам святого Гинфорта, – объяснил он.

Хозяин таверны посмотрел на монеты, потом снова взглянул на Жанетту и решил, что странная парочка может занять пустующий коровник.

– Можете развести там огонь, – проворчал он, – но только не запалите солому на крыше.

Томас развел огонь, взяв угли на кухне, потом принес еды и пива. Он заставил Жанетту поесть супа и хлеба, а потом пододвинул ее поближе к огню. Потребовалось два часа уговоров, прежде чем она рассказала ему всю историю и снова зарыдала. Томас слушал, побледнев.

– И как же вам удалось убежать? – спросил он, когда Жанетта притихла.

Оказалось, что какая-то женщина отодвинула засов, чтобы взять метлу. Она удивилась, увидев там Жанетту, и еще больше поразилась, когда та метнулась мимо нее. Жанетта покинула крепость, боясь, что солдаты ее задержат, но никто не обратил на нее внимания, и теперь она в бегах. Как и Томас. Но она потеряла гораздо больше его. Она потеряла сына, честь и будущее.

– Ненавижу мужчин, – сказала Жанетта и поежилась, так как убогий огонь от сырой соломы и гнилых дров едва ли мог высушить ее одежду. – Ненавижу мужчин, – повторила она и взглянула на Томаса. – Что нам делать дальше?