Дозорные были перебиты. Первыми город разбудили собаки, потом зазвонил церковный колокол, и ланьонский гарнизон проснулся. Но слишком поздно. Ворота уже были открыты, и солдаты Тотсгема в своих серых кольчугах орали в темных переулках, а через узкие ворота вливались все новые и новые английские латники и стрелки.

Люди Скита шли в арьергарде. Когда начался грабеж, они ждали за стенами. Церковные колокола неистово били, прихожане проснулись в ужасе, но постепенно набат стих.

Уилл Скит смотрел на залитое лунным светом поле к югу от Ланьона.

– Я слышал, это сэр Саймон Джекилл подправил тебе внешность, – сказал он Томасу.

– Да.

– За то, что ты велел ему ошпарить задницу? – ухмыльнулся Скит. – Ты не можешь упрекнуть его за трепку, но он должен был сначала поговорить со мной.

– И что бы ты сделал?

– Конечно, позаботился бы, чтобы он не слишком тебя искалечил, – ответил Скит, внимательно осматривая ландшафт.

Томас приобрел такую же привычку быть настороже, но все окрестности были спокойны. Над низиной поднимался туман.

– Что ты собираешься предпринять? – спросил старый стрелок.

– Поговорить с тобой.

– Я не участвую в твоих чертовых ссорах, парень, – проворчал Скит. – Что ты собираешься делать?

– Попросить тебя одолжить мне на субботу Джейка и Сэма. И мне нужны три арбалета.

– Три арбалета, вот как? – ничего не выражающим тоном переспросил Скит.

Он увидел, как в город входят последние части Тотсгема, и, засунув в рот два пальца, издал пронзительный свист – сигнал собственному отряду, что можно входить.

– На стены! – крикнул он, когда эллекин двинулся вперед. – На стены!

Заботой арьергарда было занять укрепления павшего города.

– Половина долбаных ублюдков так и не протрезвели, – проворчал Скит, – так что оставайся при мне, Том.

Большинство стрелков Скита выполнили свою обязанность и взобрались по каменным ступеням на городские стены, но некоторые ускользнули в поисках добычи и выпивки. Скит с Томасом и полудюжиной стрелков прочесывали город в поисках этих прохвостов, чтобы загнать их обратно на стены. Два десятка латников Тотсгема делали примерно то же – вытаскивали солдат из таверн и заставляли загружать повозки, укрытые в городе от эллекина. Особенно Тотсгем нуждался в провианте для своего гарнизона, и его самые верные латники прилагали все усилия, чтобы удержать английских солдат от выпивки, женщин и прочего, что могло отвлечь от грабежа и замедлить погрузку.

Городской гарнизон, проснувшись, попытался оказать отпор, но солдаты спохватились слишком поздно. Теперь их тела лежали на залитых лунным светом улицах. Однако в западной части города, у причалов на реке Легер, бой еще продолжался, и Скита привлек шум, раздававшийся оттуда. Большинство солдат не обращали внимания на этот шум, горя желанием повышибать двери в домах и пограбить склады. Но Скит знал, что нельзя считать себя в безопасности, пока не перебиты все защитники города.

Томас пошел за ним и увидел нескольких латников Тотсгема, только что вывернувших из узкой улочки.

– Там какой-то бешеный ублюдок, – сказал один из них Скиту, – и с ним дюжина арбалетчиков.

Бешеный ублюдок со своими арбалетчиками уже перебил часть англичан – там, где улица резко сворачивала к реке, лежали тела с красными крестами.

– Выжечь их, – предложил один из латников.

– Нет, пока не осмотрим здания, – сказал Скит и послал двух своих стрелков принести штурмовую лестницу.

Когда ее принесли, он приставил лестницу к стене ближайшего дома и уставился на Томаса, который, ухмыльнувшись, полез вверх и взобрался на крутую соломенную крышу. Сломанное ребро болело, но он перебрался через конек, снял с плеча лук и наложил стрелу на тетиву. Отбрасывая длинную тень, он прошел по соломенному скату крыши. Она обрывалась как раз там, где притаились враги, и потому, прежде чем добраться до края, Томас натянул во всю силу лук и сделал два шага вперед.