– Вы уже все сделали, – сказал Томас, – и я вам благодарен. Денек-два, и я буду прыгать, как весенний ягненок.

– Ты и так слишком долго прыгал, Том, – серьезно проговорил отец Хобб.

Жанетта, ни слова не понимая, смотрела на мужчин.

– Бог дал тебе хорошую голову, – продолжал священник, – но ты впустую тратишь свои мозги, Том, впустую.

– Вы хотите, чтобы я стал священником?

Отец Хобб улыбнулся:

– Сомневаюсь, что ты сильно доверяешь Церкви, Том. Ты бы мог стать архиепископом, у тебя хватило бы ума и хитрости для этого. Но похоже, тебе куда больше нравится быть солдатом. Однако ты в долгу перед Господом, Том. Помни данное отцу обещание! Ты дал его в церкви, и для твоей души было бы неплохо его сдержать.

Томас рассмеялся и тут же пожалел об этом, поскольку ребра пронзило болью. Он выругался и, извинившись перед Жанеттой, снова обратился к священнику:

– И как же, во имя Господа, мне сдержать свое обещание, святой отец? Я ведь даже не знаю, что за сволочь украла копье.

– Какая сволочь? – спросила Жанетта, уловив только это слово. – Сэр Саймон?

– Он сволочь, – признал Томас, – но не единственная.

И он рассказал про копье, про тот день, когда вся его деревня была перебита, про умирающего отца и про человека, поднявшего флаг с тремя желтыми ястребами на синем фоне. Разбитые губы мешали говорить, он рассказывал медленно. А когда закончил, Жанетта пожала плечами:

– Значит, ты хочешь убить этого человека, так?

– Когда-нибудь.

– Он заслуживает смерти, – признала Жанетта.

Удивленный этими словами, Томас посмотрел на нее заплывшими глазами:

– Вы его знаете?

– Его зовут мессир Гийом д’Эвек.

– Что она говорит? – спросил отец Хобб.

– Я его знаю, – мрачно продолжила Жанетта. – В Кане, откуда он родом, его иногда называют рыцарем моря и суши.

– Потому что он сражается и там и там? – догадался Томас.

– Он рыцарь, – сказала Жанетта, – но также и морской грабитель. Пират. У моего отца было шестнадцать кораблей, и Гийом д’Эвек украл три из них.

– Он воевал против вас? – удивился Томас.

Жанетта кивнула.

– Он считает, что любой не французский корабль – вражеский. А мы бретонцы.

Томас посмотрел на отца Хобба и беззаботно проговорил:

– Вот видите, святой отец, чтобы сдержать обещание, мне нужно всего лишь сразиться с рыцарем моря и суши.

Отец Хобб не понял, о чем они говорили по-французски, но грустно покачал головой:

– Как ты выполнишь свое обещание, Томас, – это твое дело. Но видит Ббог, ты дал обет, а я смотрю, что ты не слишком-то стремишься его исполнить. – Он потрогал деревянный крест, что носил на кожаном ремешке на шее. – А что мне делать с сэром Саймоном?

– Ничего, – ответил Томас.

– Я должен, по крайней мере, сообщить Тотсгему! – убеждал священник.

– Ничего не надо, святой отец, – настаивал Томас. – Пообещайте мне.

Отец Хобб подозрительно посмотрел на него:

– Уж не думаешь ли ты отомстить сам, а?

Томас перекрестился и застонал от боли в ребре.

– Разве наша Мать-Церковь не учит нас подставлять другую щеку?

– Да, – с сомнением проговорил отец Хобб, – но она не оправдывает того, что сегодня совершил сэр Саймон.

– Мы развеем его гнев своей кротостью, – смиренно сказал Томас.

Отец Хобб, впечатленный этим проявлением истинного христианства, согласно кивнул.

Жанетта, насколько могла, следила за их разговором и уловила его суть.

– Вы обсуждаете, что сделать с сэром Саймоном? – спросила она Томаса.

– Я убью гада, – по-французски ответил он.

Жанетта поморщилась:

– Хорошая мысль, англичанин. Ты станешь убийцей, и тебя повесят. И тогда, слава богу, станет двумя англичанами меньше.