– Чья цель? – спросил Томас.

– Рассказывают, – продолжил брат Жермен, пропустив вопрос мимо ушей, – что перед падением последней крепости еретиков оставшиеся в живых темные владыки дали клятву. Они понимали, что война проиграна, что их оплот неминуемо падет, а инквизиция и сила Божья уничтожат их, и потому поклялись вечно мстить своим врагам. Они поклялись, что когда-нибудь уничтожат французский трон и святую Мать-Церковь и, чтобы сделать это, воспользуются могуществом святейших реликвий.

– Копьем святого Георгия? – спросил Томас.

– И им тоже, – кивнул брат Жермен.

– Тоже? – озадаченно повторил мессир Гийом.

Брат Жермен макнул перо в чернила, сделал на пергаменте еще одну блестящую кляксу и искусно закончил копию значка на луке Томаса.

– Йейла я видел и раньше, – сказал он, – но на принесенном вами значке он не совсем такой. Зверь держит чашу. Не простую чашу, мессир Гийом. Вы правы, лук заинтересовал меня, даже напугал, поскольку зверь держит чашу Грааля. В Генуэзском соборе есть кусок зеленого стекла, который якобы был чашей Грааля, но сомневаюсь, что наш любимый Господь пил из такой штуковины. Нет, настоящая чаша Грааля существует, и владеющий ею обладает могуществом, какого нет ни у кого на земле. – Он положил перо. – Боюсь, мессир Гийом, темные владыки хотят свершить месть. Они собирают силы. Но по-прежнему прячутся, а Церковь еще не замечает их. И не заметит, пока опасность не станет явной. Но тогда уже будет поздно. – Брат Жермен склонил голову, так что Томас видел лишь розовую лысину среди седых волос. – Все это предсказано, – сказал монах, – все это есть в книгах.

– В каких книгах? – спросил мессир Гийом.

Брат Жермен пробормотал что-то на латыни.

Мессир Гийом вопрошающе посмотрел на Томаса.

– И король с юга станет могучим, – неохотно перевел тот, – но один из его принцев будет сильнее его.

– Катары живут на юге, – сказал брат Жермен, – и пророк Даниил все это предвидел. – Он поднял перепачканные чернилами руки. – Грядет ужасное сражение, поскольку ставкой будет душа мира, и в ход пойдет любое оружие, даже женщины.

Он вновь забормотал на латыни.

– Дочь южного короля, – перевел Томас, – придет к королю северному и заключит с ним договор.

Брат Жермен уловил недовольство в его голосе.

– Вы не верите? – прошипел он. – А зачем, вы думаете, мы скрываем рукописи от невежд? Там содержатся всевозможные пророчества, молодой человек, и все они даны нам непосредственно Богом, но подобные знания темны для неучей. От слишком многих знаний люди сходят с ума. – Он перекрестился. – Благодарю Бога, что скоро умру и буду блаженствовать на небе, глядя, как вы бьетесь во тьме.

Томас стоял у окна и смотрел, как послушники разгружают два воза с зерном. Латники мессира Гийома на галерее играли в кости. «Вот это реальность, – подумал он, – а не какое-то бормотание пророков». Отец всегда предостерегал его насчет пророчеств. Они вредят разуму человека, говорил он. Не оттого ли и его ум сбился с пути?

– Копье, – сказал Томас, стараясь держаться фактов, а не фантазий, – было похищено из Англии семейством Вексиев. Мой отец был одним из них, но он отпал от семьи, украл у них копье и спрятал в церкви. Там его убили, и, умирая, он сказал мне, что это сделал сын его брата, мой двоюродный брат, называющий себя Арлекином. – Он повернулся к монаху. – Мой отец был Вексий, но он не был еретиком. Да, он был грешник, но боролся со своим грехом, он ненавидел своего отца и был верным сыном Церкви.

– Он был священником, – пояснил монаху мессир Гийом.