Стой, – не размыкая губ. И взглядом прожег до печенок.

Став ретировался, а я осталась.

– У тебя совесть есть?

– Нет, а надо?

– Не помешало бы, – вздохнул некромант. – Зачем инструктору нагрубила?

– Уже нажаловались!? Вот жлобы…

– Мика, – снова вздохнул он, мне захотелось срочно его утешить, и я не стала себе отказывать, устроившись на начальственных коленках.

– Ты взрослая женщина, у тебя дети, – продолжал увещевать Марек, не делая, впрочем, попыток увернуться от объятий, а потому все его увещевания тонули в волосах в районе затылка и в уши почти не попадали. Но я издавала звуки внимания, чтоб он не заметил, что его пахнущая цитрусовым лосьоном шея с рисунком привратного знака, завлекательно сбегающего под воротник, меня интересует больше, чем скорбные речи. Всю неделю он возвращался, когда я уже спала, а уходил, когда я еще спала, и в организме наблюдался недобор мужеского внимания.

– Зачем ты сомневалась в квалификации инструктора в таких некорректных выражениях?

– То есть тебе можно меня обзывать недоучкой с руками из жо…

Поток возмущений был прерван поцелуем. Тоже скучал. Приятно.

– Дети с кем? – вполголоса и едва оторвавшись от моих губ спросил он.

Ну вот так взять и лицом в реальность ткнуть…

– Дара в художке, но скоро вернется, – напустила я на себя почти что безразличный вид, – Най забегал, обещал, что встретит ее и проводит. И побудет, пока Годица не придет, я ее просила.

– То есть там сейчас трое безнадзорных детей?

– К Лайму его этот репетитор неестественных наук должен был явится, – игнорируя Холинский сарказм продолжила я, – как его… Лошик… Лосик.

– Локшис, он больше не ходит, – подозрительно быстро переключился Мар, возложив мне руку на бедро. – Сейчас ходит Геверти, по контролю над даром.

– А Лошик куда делся?

– Закончился.

– Сам? – уточнила я, напряженно следя за губами Марека и прислушиваясь к поползновениям некромантской руки, которая ощупала мою талию сквозь куртку и теперь пробиралась под нее. – Надеюсь, естественным образом, вопреки специализации?

– Самым естественным. Курс провел, деньги получил и свалил. Геверти к нам надолго, а еще, – вторая некромантская рука присоединилась к первой, – Кальм будет ходить, но этот по четвергам.

– А не много ли у ребенка дополнительных занятий? – жарко проговорила я, прижимаясь к груди мужа своей так, что значок надзора на его форменном пиджаке, кажется, стал частью меня.

– Так надо. Если не хочешь его по субреальностям отлавливать после спонтанных провалов… – Мар замер, и по его лицу разлилось разочарование, даже брови скорбно вверх приподнялись. – Ты ничего не принесла? Совсем?

– Холин! – моему возмущению не было предела. – Ну ты и скоти-и-ина! Руки быстро убрал из… из моих карманов! Я думала оно по делу мацает! А оно пожрать ищет! – Я рванулась прочь из лживых объятий провокатора, но была изловлена за рубашечный хвост и насильно поцелована. А перед этим крепенько прижата к значку УМН. Все, теперь он навсегда в моем сердце.

Пару минут мы сидели, не двигаясь, слушая, как бьется в моей и его груди наша с ним общая тьма на двоих. Ничего такого не было, все же мы не дома, просто немного объятий и тепла. Мне всегда мало, если он от меня дальше, чем сейчас. И всегда будет.

Я слышала, что ему тоже не хочется шевелиться, выныривать обратно в мир.

– Мика, – выдав очередной скорбный вздох, сказал Мар, – мне работать нужно. И тебе теперь тоже. Так что отправляйся домой, извлекай из шкафа легендарную лопату и езжай в обожаемое Восточное. Разрешаю даже отжать у Става свою любимую чашку с похабным скелетом, перешедшую ему по наследству.