– Ты сегодня за всё ответишь! Вот посидишь всю ночь и поймёшь, как на меня хлебало разевать! – приговаривал Баранов, пока они вдвоём с Роговым вытаскивали меня в неосвещённый коридор, где ждал третий из их банды – Столяров.

Тот, увидев нас, щёлкнул по выключателю, погружая всё вокруг в полутьму, рассеиваемую лишь дежурным светом на лестнице. Глаза резануло от резкого перепада, и если бы из них уже не текли слёзы, то сейчас точно брызнули бы во все стороны. К тому же, я боялся темноты…

Тем временем Столяров вынул из кармана небольшой китайский фонарик – их недавно привезли в наборах от какого-то спонсора – и, подсвечивая путь, пошёл в сторону служебных помещений, стараясь ступать так тихо, как позволял скрипящие под ногами ссохшиеся доски пола. Баранов и Рогов тащили меня следом, стараясь не сипеть и громко не дышать от натуги. Получалось это у них откровенно плохо, и Баранов даже пару раз выругался вполголоса, пытаясь удобнее перехватить мои ноги.

Наконец, они втащили меня в хозяйственный блок и остановились. Из-под двери в дальнем конце коридора лился свет. Но было тихо, и подождав несколько минут, чтобы убедиться, что никто не застукает, Столяров, поковырявшись гвоздём в замке, открыл дверь в кладовку, где технички хранили инвентарь и средства для уборки. Меня поставили на ноги, а после Рогов пинком впихнул в неё, так что я упал на пол – между грязных вонючих тряпок и помятых оцинкованных вёдер. Локоть заныл от встречи с одним из них.

– Аривидерчи, пиздюк! – прошептал Баранов, махнул мне рукой и захлопнул дверь, на которой стоял английский замок, не открывавшийся без ключа. Или, как я понял, отмычки.

Я испугался, потому что резко стало темно – к этому моменту я уже привык к свету фонарика, – но почти сразу вспомнил, как однажды помогал Антонине Васильевне, нашей нянечке, и бегал сюда за пакетом с порошком. Поднявшись, я на ощупь нашёл дверь и, пошарив по стене справа от неё, нашёл выключатель. Щелкнул кнопкой, и под потолком зажглась лампочка, простая, без плафона или абажура. Моргавшая в такт перепадам напряжения.

Заняться было нечем, спать пока не хотелось, изучение полок с кучей средств для мытья полов, стен, окон и посуды оказалось не самым интересным занятием, и я, выбрав относительно чистое ведро, перевернул его вверх дном, сел на него и задумался. Да, по сравнению с остальными в моей группе я был самым мелким, как по возрасту, так и по росту, но это же не навсегда. Надо только подождать. Вот вырасту, стану большим и сильным, и тогда ни Столяров с Роговым, ни сам Баранов не смогут мне ничего больше сделать, а вот я им точно надаю таких тумаков… Но пока нужно было сделать так, чтобы меня больше не трогали. Затаиться. Стать тише воды, ниже травы. Тогда я ещё не знал слово «мимикрировать».

– Да ладно ты!

Мы ехали по Пролетарскому проспекту, и Ира со скоростью, превышавшей среднюю, маневрировала в потоке, перестраиваясь из одного ряда в другой, подрезая и не пропуская другие автомобили. Вися

Она так ездила всегда. Если бы я не знал, что она училась на права и получила их сама, то точно решил, что ей в их приобретении посодействовал отец. Олег Степанович руководил одной из самых крупных строительных компаний города и души в дочери не чаял, балуя, как только мог. А Ира не отказывалась, хотя и старалась всегда всё делать сама. Вот такое вроде бы противоречие, однако в их семье оно работало.

– Что «да ладно»? – спросил я, глядя на то, как перед нами проявилась перестроившаяся из правого ряда серая девятка, и наша Тойота плавно ушла влево, едва не врезавшись в чёрную Мазду. Кажется, шестую.