– В спальне не держу, но могу приказать, чтобы принесли.

– Не хочу никого видеть.

– Я тоже.

– В следующий раз пусть в твоей спальне будет чай.

«Ты уверен, что будет следующий раз?» Именно этот вопрос задала бы Лариса любому из своих любовников, она даже отчетливо представила тон, которым его произносит, «услышала» его… Но не произнесла.

А вместо этого сказала:

– На столике есть виски.

– Ты будешь?

– А как ты пьешь? – спросила женщина, изумляясь себе все больше и больше. И успокаивая себя тем, что играет в дурацкую игру, что это ролевое развлечение, в котором она – покладистая домохозяйка, например. Или служанка. Или дорогая проститутка…

– Неразбавленным.

– Я попробую.

Винчи взял ее за руку, подвел к столику, плеснул в стакан янтарного скотча на три пальца, одним глотком отпил половину и протянул стакан женщине. Лариса допила оставшееся, на мгновение замерла, задержав дыхание и закашлялась.

– Никогда раньше? – тихо спросил мужчина.

– Однажды, когда училась в университете, – призналась Лариса, одновременно чувствуя себя и неимоверно глупо, и удивительно хорошо. – Я крепко перебрала на вечеринке и с тех пор не пью ничего крепче вина и коктейлей.

– Запей водой.

– Ага.

Лариса поднесла ко рту бокал и вдруг поняла, что не думает ни о чем.

Ни о чем.

Раньше, какое бы сильное удовольствие она ни получила, она всегда оценивала любовника или любовницу, оценивала как партнера и как человека, а сейчас просто стояла рядом с мужчиной, едва касаясь его груди своими напрягшимися сосками, и все. Не хотела его оценивать. Хотела стоять рядом до тех пор, пока он не возьмет ее за руку и не вернет в постель.

– Ты куришь табак?

– Да.

– И пьешь только крепкое…

– Пью все, люблю крепкое.

– У тебя искусственные руки…

– Лучшие, какие можно получить за деньги.

– И ты носишь татуировку… – она провела рукой по груди Джа, на левой стороне которой, прямо над сердцем, был изображен простой черный крест. – Раз она одна, значит, очень важна.

– Сделал, чтобы случайно не забыть, кто я, – после короткой паузы ответил Винчи.

– Ты верующий?

– Относительно.

– Относительно чего?

– Относительно неверующих.

– Не хочешь об этом говорить?

– У нас масса тем для разговора.

– Да, масса… потому что мы ничего не знаем друг о друге, хотя… – взгляд Ларисы изменился. – Ты знаешь обо мне все.

И ей впервые за много лет стало неприятно от того, что о ней писали репортеры. Впервые за много-много лет безразличие дало трещину.

– Пока я не вижу никакого сходства между тобой и женщиной из скандальной хроники, – спокойно ответил Джа, поправляя Ларисе волосы. – Ничего общего.

– Может, ты еще не разобрался?

– Это видно сразу, – качнул головой Винчи.

– Неужели?

– Женщина из скандальной хроники не задержалась бы у полотна «ChelseaHell».

– Может, я увидела на нем себя?

– Будь так, ты бы сбежала… А ты стояла и смотрела. И думала. И чувствовала…

– Ты за мной следил?

– Увидел тебя у картины и все понял.

– Все-все?

– Я понял, почему ты стала такой.

Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза: одна из самых богатых женщин планеты и ее случайный любовник. Несколько секунд казалось, что вот-вот будут произнесены прекрасные, но совершенно невозможные сейчас слова… казалось…

Нет.

Не будут.

По лицу Ларисы пробежала тень, словно ее резанула несильная, но неприятная боль от старой раны, а затем она хрипло велела:

– Убирайся!

– Как скажешь, – покладисто согласился Винчи и направился в дальний угол спальни, где возле кресла была разбросана их одежда.

У Ларисы раздулись ноздри.

– Ты что делаешь?

– Одеваюсь, – не глядя на нее, ответил Джа. – Ты меня выгнала.