Я медленно поклонился им в благодарность.

Они поклонились в ответ и, расправив белые крылья, опять поднялись в ночное небо. Их провожали тысячи глаз. Люди смотрели на них со слезами, смотрели до тех пор, пока могучие твари не исчезли во мраке.

Ну а я, уже не глядя ни на кого, неторопливо поковылял в сторону разрушенных городских ворот.

***

В городе творилась суета.

Убитым не было числа, уцелевшие помогали раненым, кто-то куда-то бежал, кто-то что-то нёс, кто-то кричал, кто-то стонал от боли, причитал или плакал навзрыд от потери.

Люди мельтешили и шумели, а я всё шёл вперёд, прихрамывая на простреленную ногу. Шёл очень медленно и очень долго, и чем дольше шёл, тем сильнее ощущал боль во всём теле.

На какое-то время я даже забыл, что в моём нагрудном кармане лежат три Печати. Три из пяти. Буйвол, Ворон и Паук. Выходило так, что хранитель одного из двух недостающих перстней и есть тот, кого я ищу. Тот, кого Ребекка называет Хозяином. Тот, кто испортил мне жизнь, и кого ещё предстояло вычислить.

Когда я дошёл наконец до городской ратуши, то увидел Софи.

Она поспешила мне навстречу и, подойдя, обхватила за плечи. От её прикосновения по телу снова пронеслась боль.

– Тебе бы на перевязку, Рэй, иначе истечёшь кровью. Ронстаду нужен живой Адепт Возмездия.

Я поморщился.

– Вы можете хотя бы при мне это прозвище не произносить? Терпеть его не могу.

Софи улыбнулась.

Вокруг валялись мертвецы и плакали люди, а она улыбалась. Наверное, за свою бесконечную жизнь она наблюдала слишком много смертей, чтобы на них реагировать.

– Я видела твоих друзей, – сказала она. – Увы, не всех.

Я посмотрел на неё с немым вопросом.

Софи не стала меня мучить, ответив сразу:

– Они на первом этаже ратуши. Там устроили один из временных госпиталей, поэтому ты можешь тоже…

– Спасибо, Софи. – Я её не дослушал и сразу отправился в ратушу.

Правда, как бы я не спешил, быстрее ковылять не получалось. Только через десять минут борьбы с собственной левой ногой я дотянул до временного госпиталя.

Там, как и на улицах города, творилась суета. Рунные ведьмы и ведьмаки сновали между лежанками, устроенными прямо на полу, везде мерцали их лечебные руны. Тут тоже стонали от боли, но хотя бы не плакали. По крайней мере, навзрыд.

В углу я наконец заметил Хиннигана.

Похоже, только он один и был в сознании. Мрачный, со скорбящим лицом, Хинниган сидел на полу, прислонившись спиной к стене, у лежанки с Дартом.

Дела у того были плохи: голова перебинтована плотным слоем, как и правая рука, один глаз накрыт примочкой. Дарт лежал без сознания, бледный и измождённый.

Я доковылял до Хиннигана и неуклюже уселся на пол рядом с ним, вытянув раненую ногу. Очкарик был настолько погружён в мрачные мысли, что меня даже не заметил.

– Как он? – спросил я.

Вроде тихо спросил, но Хинниган вздрогнул.

Он повернул голову и уставился на меня с таким выражением лица, будто никак не мог вспомнить, кто я такой.

– Сказали, что жить будет, – выдавил он наконец.

– А твой дядя?

– Дядя живой. Он раненым помогает.

– Что с остальными?

Хинниган вздохнул.

– Хлою увезли в медблок школы. Она сильно ранена. Ли Сильвер тоже вроде туда отправили. Терри Соло я не видел, не знаю, что с ней. – Он помолчал и добавил, снова вздохнув: – Джо погибла.

Мы оба смолкли и отвернулись друг от друга.

Джо…

Накатила скорбь. Я вспомнил, как впервые увидел Джозефин Ордо в поезде, и вспомнил, как она доставала брата насчёт меня, как всю дорогу не умолкал её звонкий голос. Теперь нет ни её брата, ни Джо.

– Они ответят за всё, – процедил Хинниган, глядя в одну точку перед собой.