А ведь точно.

Как говорила Сильвер, в школе имелся только один такой адепт, и она обучалась в восточном крыле. Хотя, мало ли, за три недели многое могло измениться. Ещё нельзя исключать преподавателей: кто-то из них вполне мог быть ментальным чтецом. В конце концов, та же Софи, чёрный волхв, была в состоянии покопаться в моих мозгах.

Я посмотрел на Софи.

Она говорила о девушках-дебютантках, которых готовят специально для патрициев, говорила о балах и светских танцах (надеюсь, до самих танцев дело на уроке не дойдёт), говорила о свадебных традициях…

Значит, это не она.

Тогда кто?

Ментальный чтец способен воздействовать на жертву, только находясь от неё в пределах нескольких десятков метров, не дальше.

Мелодия в голове сменилась шёпотом:

– Ребекка очень мучается…

Шёпот стал громче:

– Хочешь посмотреть, как ей плохо?

Ещё громче:

– Посмотри же, жалкий адепт жалкого возмездия, посмотри, как ей плохо!

Сознание полоснул истеричный выкрик:

– Посмотри-и-и!

Меня ослепило розовыми вспышками, и я зажмурился.

Перед внутренним взором замелькали картины, жуткие картины.

Перекошенное от боли лицо Ребекки… истощённое, в синяках, тело в больничной пижаме… воспалённые покрасневшие глаза… она привязана к стулу, над ней нависает бугай в голубом халате с лысиной на затылке и наотмашь бьёт её по лицу, потом опять, но уже другой рукой, по щекам Ребекки текут слёзы, а бугай всё хлещет и хлещет.

Он орёт, хочет, чтобы она что-то рассказала ему или в чём-то призналась, но она молчит. А потом выкрикивает непонятную короткую фразу, после чего бугай начинает хохотать, затем смолкает, подходит ближе и плотоядно улыбается, тянет к Ребекке свои паршивые руки и рвёт на ней больничную пижаму… и в этот момент я вижу, отчётливо вижу синюю нашивку на вороте халата этого ублюдка, каждый штришок ниток…

«К-Д. Шеридан».

Меня окатило морозом: я ведь допускал, что сестра уже давно мертва, но эти картины… такие живые…

Слух резанул болезненный и страшный визг Ребекки, он прозвучал так отчётливо, будто она находилась в метре от меня.

– Ах ты сволочь! – Я и сам не понял, подумал это или высказал вслух, я даже не понял, когда успел вскочить и замереть, стиснув кулаки.

Класс снова затих.

– Да, мистер Ринг? – повернулась ко мне Софи и уточнила недовольным голосом: – Вы кого-то конкретно имели в виду? Или в слово «сволочь» вы вкладываете иной смысл?

Я посмотрел на её вуаль, её чёрную шляпку, оглядел её всю, но, казалось, ни черта не видел и не воспринимал. И только когда вереница картин начала постепенно освобождать мой мозг, а крик Ребекки стих, я смог перевести дыхание и выдавить:

– Нет… ничего.

Тут же опустил зад на стул, но всё равно успел привлечь к себе нешуточное внимание. Опять.

Только на этот раз Софи бурю унять не успела. Или просто не захотела этого делать.

Всё случилось за несколько секунд.

– Это ты сделал, да? Не трогай Ринга! – Первым вскочил Купер, его кожа вспыхнула татуировками, он начертил знак в воздухе и метнул сизую руну в азиата со среднего ряда.

Одзаки успел уклониться, но не удержался на стуле. Послышался грохот, потом – возмущённый выкрик с пола:

– Ты совсем уже, рунный придурок?!

Одзаки ответил Куперу вихрями боевого Шёпота. Ведьмак застонал, обхватил ладонями уши и упал на колени. С задней парты в Одзаки прилетел сноп с острыми ледяными иглами от Гудьера, он сшиб азиата с ног. Гудьеру попало от ведьмака Митчела: тот выпустил сразу две руны, и обе достигли цели – неуклюжий Гудьер упал на спину, свалив на себя парту, и так крепко выругался, что сосед Купера смущённо хихикнул.