При свете дня трактир показался мне еще грязнее, так что я решил обойтись без завтрака.

Бросил ключ на стойку, за которой никого не было, пересек вымощенную неровной брусчаткой площадь и вошел в здание уездной управы.

Несмотря на раннее время, в помещении было шумно. Двое рабочих раскатывали на каменной лестнице красную ковровую дорожку, прикрывая ей выщербленные ступени. Бегали туда-сюда чиновники с пачками документов и выражением озабоченности на лицах.

Я поймал одного из них за рукав.

– Что у вас тут, пожар или наводнение?

– Хуже, – ответил чиновник. – Проверяющий из Столицы! Говорят, от самого императора!

– Ого! – улыбнулся я.

Совпадение показалось мне невероятным.

– Где уездный комиссар?

– У себя в кабинете.

– Веди.

Чиновник попытался вырваться, но сник, увидев мою улыбку.

По чисто вымытой каменной лестнице он повел меня на второй этаж – к высокой двустворчатой двери.

– Павел Лаврентьевич никого не принимает! – пискнула секретарша.

Выскочив из-за стола, она попыталась заслонить дверь своим худеньким телом. Но я осторожно отодвинул девушку в сторону и вошел в кабинет, пропустив вперед невидимого Потапа.


Уездный представитель встретил меня сурово. Смерил пронзительным взглядом, но все же поднялся из-за стола и протянул руку.

– Павел Лаврентьевич Тишин. Вижу, что слухи о вашей бесцеремонности, господин барон, ничуть не преувеличены. Моя секретарша сказала вам, что я никого не принимаю?

– Кажется, – улыбнулся я.

– Кажется, – вздохнул Тишин.

– А что это за ерунда с проверяющим из Столицы? – полюбопытствовал я. – За кого вы меня приняли?

Тишин махнул рукой.

– Не обращайте внимания. Этих крючкотворов надо время от времени гонять, чтобы не засиживались. Вот я и воспользовался слухами о вашем приезде, чтобы задать им жару.

– Понятно, – кивнул я.

Тишин гостеприимным жестом указал мне на кресло для посетителей, а сам сел за стол.

– Позвольте ваши документы.

Я протянул ему бумаги, удостоверяющие мои права на поместье. Тишин, никуда не торопясь, прочитал их. Читая, он забавно вытягивал губы трубочкой – как будто что-то беззвучно насвистывал.

– Что ж, бумаги в порядке, Никита Васильевич. Даже подпись его императорского величества на месте. Но я не могу сказать, что рад вашему приезду.

– Почему? – удивился я.

– Буду откровенен, – сказал Тишин. – Вокруг вашего поместья сложилась трудная ситуация. Прежний владелец, Никифор Юрьевич Белецкий, был никудышным хозяйственником.

Тишин наклонился через стол ко мне.

– Он много играл. Начал играть сразу после смерти жены – до этого она умудрялась держать его в узде. Но после похорон он словно с цепи сорвался. Каждую неделю ездил в Новгород – там есть игорные заведения.

– Почему вы говорите о нем в прошедшем времени? – прищурился я.

– Потому что уже неделя, как Белецкий пропал, – жестко ответил Тишин.

– Может быть, новгородские партнеры по игре его окончательно разочаровали, – с улыбкой предположил я. – И он решил прокатиться в Столицу?

– Может быть, – сухо согласился Тишин. – Думаю, что именно так все и есть. Услышав о передаче поместья вам, Белецкий сбежал. И этим поставил вас в очень трудное положение.

Демоны, сколько раз в своей жизни я слышал эти слова?

Усмехнувшись, я откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу.

– Павел Лаврентьевич, давайте ближе к делу. Что за трудное положение, и как оно касается меня?

– Вчера истек срок уплаты имперского налога на аномалии, – сказал Тишин. – Белецкий его не заплатил. По правилам, в течение недели я обязан сообщить об этом в казначейство Столицы. Казначейство пришлет повторный запрос на имя владельца поместья. Не получив ответа, обратится в суд с требованием конфисковать поместье и передать его в казну, или другому владельцу – на усмотрение его величества.