Кто-то испытывал магнитофон? В 1962-м?

Одесса изучила корпус. Внизу, на пластиковой крышке, виднелись выжженные чем-то вроде паяльника инициалы «Э. С.». Эрл Соломон.

Вспыхнувшее было любопытство сменилось горьким разочарованием. Магнитофон, без сомнения, принадлежал хозяину кабинета, агенту ФБР в отставке. Дело закрыто.

Похоже, когда-то давно он сунул древний артефакт в ящик и благополучно о нем забыл.

Одесса отправилась за советом к коменданту.

– Как мне распорядиться вещами агента?

Женщина пожала плечами:

– Личное имущество полагается вернуть. Помещение нужно освободить как можно скорее. У меня где-то завалялся адрес.

Одесса отыскала в копировальной комнате картонную коробку и сложила в нее немудреные пожитки.

До Флашинга, где располагался Нью-Йоркский пресвитерианский госпиталь, пришлось добираться на такси. В поисках Эрла Соломона Одесса, с коробкой под мышкой, кочевала от одного справочного стола к другому. Ее так и подмывало воспользоваться жетоном, но совесть не позволяла. Наконец ей удалось выяснить, что Эрла Соломона перевели из интенсивной терапии в обычную палату.

Нужная дверь стояла нараспашку. Палата оказалась двухместной, но вторая койка пустовала. Одесса на цыпочках обогнула полуприкрытую шторку. За ней спал темнокожий мужчина с седыми курчавыми волосами, он выглядел на свои восемьдесят шесть лет. От его руки и предплечья к насосам и мониторам, выводившим приглушенную симфонию, тянулись длинные трубки. Старик прерывисто дышал во сне.

Одесса опустила коробку на деревянные подлокотники кресла. Она-то надеялась встретить у постели родственников агента, передать им вещи и быстренько откланяться, а в итоге торчит здесь, нарушая покой больного. Будить старика Одесса не осмелилась – вдруг ему вкололи снотворное? Похоже, надо доставать удостоверение и идти к медсестрам или ждать, пока не объявится кто-нибудь из родни.

В углу работал маленький телевизор с плоским экраном. Бросив взгляд на картинку, Одесса помертвела. Показывали трансляцию с похорон супруги и детей Кэри Питерса. Самого чиновника хоронили отдельно. Камера взяла крупным планом вереницу машин на кладбище. Участники скорбной церемонии оплакивали погибших, произносили трогательные речи. Замелькали кадры из соцсетей: миссис Питерс с детьми в аквапарке, контактном зоопарке, на хоккейном матче «Нью-Йорк рейнджерс». После всплыла знакомая фотография Питерса периода его тесного сотрудничества с губернатором. Снимок дома в Монклере, сделанный в ту страшную ночь. И вдруг, без всякой привязки к визуальному контексту (звук на телевизоре был выключен), на экране возникла фотография гордо улыбающейся молодой женщины в пиджаке поверх белой блузки с темно-русыми волосами до плеч. Одесса глухо застонала, узнав в шатенке себя: это был контрольный выстрел, Бюро сдало ее с потрохами.

Трансляция переключилась на студию. Это был не местный новостной канал, а Си-эн-эн. Национальное вещание. Одесса понятия не имела, в каком ключе ее обсуждают… но догадывалась.

Она вздрогнула, услышав за спиной:

– Вы врач?

Одесса повернулась, уверенная, что в палату нагрянул посетитель.

Однако голос принадлежал Эрлу Соломону. Старик проснулся, если вообще спал.

Прищурившись, он взглянул на гостью. В следующий миг его добрые, чуть желтоватые глаза расширились.

– Нет, – прохрипела Одесса, косясь на экран. К счастью, новостной блок закончился. Девушка повернулась к старику. – Я Одесса Хардвик. Специальный агент из Нью-Джерси. А вы агент… мистер Соломон?

– Агент Соломон. Можно просто Эрл. Не подсобите? – Он кивнул на педаль, регулирующую высоту кровати.