Антон повернулся к отцу:

– Правда, пап, почему? Поделись секретом.

Игнат Матвеевич нахмурился:

– Никаких секретов у меня нет.

– Так уж и никаких…

– Ну, если тебе интересно, я не экономлю на спичках и не окружаю себя подхалимами.

– Объясни подробнее.

– Чего объяснять? Возьми хотя бы уборочную страду. Во многих хозяйствах в самый погожий период уборки начисляют механизаторам нищенскую оплату. Скажем, по пять и две десятых копейки за центнер намолоченного зерна. К тому же, некие «мудрецы» из руководства в нашем районе придумали абсурдный порядок: чем урожайность с гектара выше, тем меньше оплата за намолот. Они, видишь ли, считают, что при высокой урожайности бункер комбайна шутя зерном наполняется. Ну и что на поверку выходит?.. Думаешь, комбайнер жилы станет рвать, чтобы заработать за день на пять и две десятых копейки больше? Чихал он на эти десятые…

– Значит, у тебя в колхозе другая оплата на уборке?

– Мы своим правлением давно решили: не урезать заработки хлеборобов, если они вырастили богатый урожай. Создали полеводческие звенья, закрепили за ними землю и оплату ведем по конечному результату. Словом, наши колхозники получают деньги не за дядин труд, а за свой собственный… – Игнат Матвеевич замолчал. – Что касается подхалимажа, то, на мой взгляд, это одно из самых гадких человеческих качеств. Понимаешь, сын, не встречался мне еще ни один подхалим, который был бы думающим, добросовестным работником. Поэтому и избавляюсь от подхалимов всяческими правдами и неправдами. Я не тщеславен, чтобы окружать себя льстивыми дураками и бездельниками. Мне нужны умные, деловые помощники.

– У таких обычно ершистые характеры.

– В том их и прелесть. Это же хорошо, когда специалист отстаивает свое мнение и не дает дремать начальству. Как говорится, короли не делают великих министров – министры делают великих королей, – Игнат Матвеевич усмехнулся и внезапно сменил тему: – Кажется, сын, отвлеклись мы. Неужели следствие затеваете по Ерошкиной плотине?

– Нет. О каком следствии можно вести речь спустя полвека? Существует ведь срок давности.

– Почему же тогда Афанасий Жарков тебя заинтересовал?

– Чисто из любопытства. Не могу поверить, чтобы бескорыстный порядочный человек скрылся тайком, да еще и колхозные денежки с собой прихватил.

– Да-а-а… Тут что-то явное нет то.

– Вот и хочется узнать: кем был Жарков на самом деле?..

Проснулся Антон поздно. Поднявшись с постели, быстро оделся и распахнул окно. Из заросшего малинником палисадника потянуло утренней свежестью. На безоблачном небе ярко сияло солнце. В селе было безлюдно и тихо. Лишь где-то за поскотиной; как всегда в страдную пору, слышался отдаленный гул работающих комбайнов. В комнату заглянул дед Матвей. Важно расправляя бороду, подтрунивающе сказал:

– Спишь, ядрено-корень, вроде кадрового пожарника.

– Надо ж хоть раз в жизни выспаться! – громко ответил Антон.

– Шибко не кричи, – дед Матвей костистым пальцем постучал по нагрудному карману рубахи, где оттопыривалась прямоугольная коробочка слухового аппарата. – С этой машинкой я теперь, будто по радио, все слышу. Умывайся – чай пить станем.

– Отец с матерью уже позавтракали?

– Давно отчаевничали и делом занялись. Игнат – на полях. Полина – в огороде.

– Значит, вдвоем мы с тобой остались?

– Вдвоем.

Вчерашние мысли о Жаркове по-прежнему не покидали Антона. Он спросил:

– Дед, кроме тебя, кто из березовцев или серебровцев хорошо помнит Жаркова?

– Кто его помнил, все поумирали… – дед Матвей задумался. – Вот, разве, Лукьян Хлудневский из Серебровки может припомнить такое, чего я не знаю.