Закончить это предисловие хотелось бы словами последователя дела Я.И. Бутовича в коннозаводстве, многолетнего директора Пермского конного завода № 9 Александра Васильевича Соколова: «Каждое дело требует знаний. Но коннозаводство, помимо знаний, профессионализма, требует еще и огромного опыта, большой наблюдательности, инициативы, творчества. Помимо знаний, профессионализма и опыта требуется догадка, которой никто не может обучить и которая происходит в значительной степени от огромной любви к лошади». О том же писал замечательный русский писатель Александр Иванович Куприн: «Умение вникнуть в лошадь – это особый дар, который дается человеку подобно дару музыки, поэзии, живописи, физической силы…»

Был уже февраль на исходе. Кое-где подтаивало, дорога начала портиться, давно прилетели грачи, и в воздухе явно чувствовалось приближение весны. Эту зиму я почти безвыездно прожил у себя на Конском Хуторе. В один из февральских дней, когда как-то особенно тоскливо было на душе, я решил развлечься и съездить на завод Сухотина.

От Елисаветграда до станции Таковка Харьково-Николаевской железной дороги всего ночь езды. Послав предварительно телеграмму, я выехал в Еленовку – так называлось имение маститого коннозаводчика М.Я. Сухотина, находившееся в Кобелякском уезде Полтавской губернии. На станции меня ждала рысистая пара, запряженная в высокие и удобные сани полугородского типа. На мой вопрос кучер пояснил, что паны дома, и я был особенно обрадован тем, что застану в Еленовке Всеволода Михайловича Сухотина, который фактически все последние годы вел конный завод своего отца, хотя имел и небольшой собственный завод, находившийся в том же имении.

Почтенного ветерана-коннозаводчика М.Я. Сухотина я знал мало, так как имел случай лишь раз видеться с ним на бегах в Кременчуге. Всеволода Михайловича я знал хорошо: когда он жил в Москве, я часто бывал у него на даче и очень интересно и мило проводил там время. У Сухотина тогда собирались главным образом южане-охотники, его поклонники и последователи. Тут бывали Афанасьев в неизменной студенческой фуражке, впоследствии редактор-издатель журнала «Рысак и скакун», Ползиков, имевший небольшую призовую конюшню, граф Н.В. Стенбок-Фермор, молодой Щёкин и другие. Центром кружка был сам хозяин. Всеволод Михайлович Сухотин блестяще окончил Институт инженеров путей сообщения и по страстной охоте к лошадям оставил карьеру, начал ездить на рысаках своего отца. В то время конюшня у Сухотина-старшего подобралась очень интересная, так что ездил он с успехом. Крэком конюшни была Ведьма, прелестная серая кобыла, родная сестра знаменитого Бандита. Сухотин, которого все звали «владыкой», был человек очень приятный, безукоризненно порядочный, но большой фантазер и самодур первой руки. Он превосходно знал генеалогию орловского рысака и почитался знатоком ее. Последние годы он увлекся американским рысаком, начал изучать его породу, послал свою любимицу Ведьму под Вильбурна М., но дальше этого не пошел. Все это увлечение вылилось в составление различных таблиц американских рысаков; таблицы были превосходно разработаны и печатались на страницах спортивных изданий. В общем, Сухотин остался верен орловскому рысаку. Решительно всем было известно, что его кумиром был шишкинский Бычок. Не только В.М. Сухотин, но и его отец был фанатическим поклонником этой лошади и весь свой завод построил на ее крови. Сначала старик Сухотин допускал к себе в завод производителей других линий, но вскоре окончательно остановился на Бычках и остался верен им до конца своих дней. Его сын Всеволод Михайлович в этом отношении проявил редкое постоянство, и увлечение Бычками у него перешло все границы: он при ведении завода пользовался исключительно представителями этой крови. В.М. Сухотин был не только убежденный человек, но и чрезвычайно упрямый, а потому, раз пойдя по этой дороге, он с нее не сошел. Старый Бычок родился под исключительно счастливой звездой, ибо многие талантливые русские люди увлекались им, а позднее и его многочисленным потомством.