Булатный. У меня есть портрет этого жеребца, родного брата Булатной. Он написан масляными красками любительницей О. Коротневой в 1892 году. Жеребцу в то время было 27 лет. Булатный совершенно белой масти и, по-видимому, невелик, но об этом надо говорить с осторожностью, так как портреты в этом отношении часто могут ввести в заблуждение. Голова Булатного невелика, уши наклонены вперед, что не совсем красиво. Шея коротковата, очень крута, типичная шея Бычков. Спина хороша, зад и окорока тоже. Жеребец очень глубок и широко стоит задом. Это недурно передано Коротневой. В общем, Булатный типичен как представитель своей линии, а дайте ему гнедую рубашку – и это сходство еще усилится.

Ратный. Об этом жеребце имеются данные в «Журнале коннозаводства» за 1861 год (№ 2): «…громадные рысаки гр. А.Г. Орлова-Чесменского очень мало походили на Ратного (А.К. Мясникова), ехавшего так резво в Царском Селе». Серый жеребец Ратный был сыном Бычка и Гусыни, родным братом Булатного и Булатной. Из приведенной выдержки видно, что Ратный не блистал экстерьером, как, впрочем, и Булатная и ее родной брат Булатный. Это были дельные лошади, но и только.

Краса. Знаменитая мазуринская кобыла, победительница Императорского приза. Краса была дочерью Ходистой, а Ходистая – дочь Пригожая от Бычка. Стало быть, кровь Бычка у этой кобылы была довольно далеко, и только по женской линии. Тем не менее Краса вся в Бычков. Я сужу по ее типу, а о формах судить трудно, ибо кобыла изображена на полном ходу. Этот замечательный портрет, один из лучших во всей русской иппологической живописи, исполнен Сверчковым в 1870 году. Я горжусь тем, что в свое время сумел его купить. Краса – рыжей масти от челки до хвоста и от головы до ног в одном тоне, приятно-рыжем и ярком. Правая задняя нога у нее выше путового сустава бела, а левая задняя только по путовый сустав бела. Хотя у кобылы идеальная спина и некоторые другие, совсем не свойственные Бычкам черты, она в общем типе Бычков, им она обязана и своей резвостью, и своей выдающейся карьерой.

Все вышеизложенное относится к прошлому, однако в течение моей продолжительной коннозаводской карьеры мне довелось видеть немало представителей Бычковой крови в разных заводах, и о них я намереваюсь поговорить.

В Хреновском заводе кровь Бычка была представлена очень слабо, ввел ее в этот завод граф И.И. Воронцов-Дашков при посредстве жеребцов своего завода. Все они недолго там удержались и, за исключением Ментика, не дали ничего замечательного. Ментик создал Момента, долгое время состоявшего производителем в Хреновском заводе. Я превосходно знал Момента. Рост его был достаточный, а для представителя крови Бычка и хороший. Спина, слабое место Момента, была типичная бычковская, то есть неудовлетворительная, с падением линии от почки к холке; шея круто поставлена и с кадыком. Был очень широк в заду. В нем чувствовалась как бы борьба двух начал: восточного, что выражалось серебристо-белой рубашкой, удивительным ходом, большим блеском, и бычковского. Заключая в себе эти два начала, Момент был все же ближе к Бычкам.

Завод графа Воронцова-Дашкова я видел, когда там почти все молодые матки были дочерьми различных американских жеребцов. Они не удержали материнского, то есть петушковского, типа. Среди старых маток, чисто орловских, которых, увы, в то время было уже немного, некоторые были типичнейшими представительницами своего завода.

Завод И.Г. Афанасьева был построен на голохвастовском основании, ибо старик Афанасьев купил у Голохвастова большую группу кобыл Бычковой крови. Продолжительное время Афанасьев в своем заводе приливал кровь других жеребцов. В мое время, то есть когда я осматривал завод, афанасьевские кобылы, происходившие от голохвастовских родоначальниц, не имели ничего общего с Бычками. У них были идеальные спины, мохнатые ноги (так значительны были фризы); они были рослы, сыроваты, капитальны, но вовсе не просты. Это были дома, а не кобылы. Словом, старик Афанасьев от Бычковой крови сумел взять все положительное и уничтожить отрицательное.