Получив от отца завод, Г.Н. Бутович некоторое время вел его в прежнем направлении. Производителем у него тогда был Клад 2-й (Дараган от Клада – Голубушка), р. 1878 г. Однако в 1895 году Г.Н. Бутович коренным образом переформировал завод, придав ему под влиянием К.П. Черневского призовое направление. Основой послужил известный завод полтавского коннозаводчика П.К. Башкирцева, отца знаменитой Марии Башкирцевой, купленный Г.Н. Бутовичем в полном составе. К группе башкирцевских маток были куплены производители: известный Мужик 2-й (Мужик 1-й – Совершенная), р. 1877 г., завода Роговых, и Табор 2-й (Талисман – Чудная), р. 1888 г., завода В.И. Кублицкого, известный призовой рысак своего времени. Позднее у М.Я. Сухотина был куплен рыжий жеребец Смерч (Петух – Томная). Он бегал в цветах Бутовича, а затем поступил в завод. К группе башкирцевских кобыл были добавлены матки заводов Сухотина (Игла), Варшавского (Весна, Завирюха) и Кублицкого (Темза). В заводе было тогда не более двенадцати-пятнадцати маток. После реформы своего завода Г.Н. Бутович больше не покупал кобыл чужих заводов и довольствовался тем материалом, который имелся в его распоряжении. Материал этот был очень интересного качества, из завода Бутовича вышло немало резвых лошадей, которые прославили его на юге России.

Итак, в субботу Черневский заехал за мной и мы отправились в имение Г.Н. Бутовича Николку. Оно располагалось недалеко от станции Кочубеевка Харьково-Николаевской железной дороги, часах в двух езды от Полтавы. Когда мы приехали на станцию, уже стемнело, в имении мы застали хозяев за вечерним чаем. Дом в Николке был хороший, старинный и богато обставленный. Везде царил большой порядок, камины горели в кабинете и столовой, а мягкий свет ламп под большими абажурами создавал впечатление особого уюта и тепла. За столом, кроме хозяина, сидела его жена Мария Цезаревна, очень милая и красивая дама. Трое детей, две девочки и мальчик, мило, но просто одетые, находились тут же со своей гувернанткой. Посторонних не было. Лакей в черном фраке, мягко ступая, бесшумно двигался вокруг стола и разносил чай. Мы с Черневским присоединились к обществу хозяев, и оживленная беседа о лошадях началась. Черневский был хорошим рассказчиком и довольно остроумным человеком. Его слушали внимательно и с видимым удовольствием. По отношению к нему хозяев и детей было видно, что это свой человек в доме. После чая направились в гостиную и провели в ней время вплоть до ужина. Вечером Григорий Николаевич показал мне свою коннозаводскую библиотеку, которая была очень хороша и полна. В ней имелись все старинные коннозаводские издания, и на многих стояли инициалы отца или деда хозяина. Книги были в хороших переплетах, по закладкам в некоторых было видно, что они не только являются украшением библиотеки, их читают. Знакомство с этой библиотекой доставило мне большое удовольствие; я сравнивал ее со своей и с грустью думал, что едва ли мне скоро удастся собрать такую библиотеку: у меня в то время было не более двадцати-тридцати коннозаводских книг. Поздно вечером разошлись спать. На утро была назначена выводка в заводе, а после раннего обеда мы с Черневским должны были ехать к четырехчасовому пассажирскому поезду.

Когда на следующее утро мы с хозяевами и Черневским вышли на крыльцо, было пасмурно, моросил дождь и все было окутано сырым туманом. Быстрым взглядом я окинул открывшуюся перед моими глазами картину. Сейчас же за домом начинался столетний парк. Перед домом был большой двор с газонами, справа от него – все службы, а впереди – здание конного завода, старинное по типу, но, видимо, недавно отремонтированное. Построек было много, все было под железом, содержалось в превосходном порядке, и на всем лежала печать довольства и благосостояния. Завод, где нас уже ждали, был подметен, вымыт и блестел. Видно, что хозяин хотел показать свой завод в полном порядке и к выводке приготовились.