Ирвингу не терпелось увидеть результат. Завтра. Уже завтра он завершит дело, над которым работал, нет, не последние две недели – последние двадцать лет. Ирвинг потёр руки, прошёлся по лаборатории.

А Марина опять опоздала. Час дня, а её нет на месте. Хотя… Пусть сегодня побездельничает, она две недели отработала идеально, можно и поблажку сделать девочке. Главное, чтобы завтра была как штык в лаборатории.

– Да. Именно так! Завтра – как штык! – громко сообщил Ирвинг пространству, заставив вздрогнуть лаборантов, и пошёл к выходу. Напомнить дочери об её обязанностях.

Марина шла в лабораторию, грустная и невыспавшаяся. «Что ж, – размышляла она, – сбылась мечта отца, Дин исчез из моей жизни. Буду заниматься физикой, что ещё остаётся?» Она так задумалась, что не услышала сразу, как её окликнули. Давид Борн.

– Марина! Леди Гамильтон, можно тебя на минутку?

– Давид? Здравствуй.

– У меня для тебя записка. От Дина. Просил передать.

– Не хочу читать.

– Тогда я выброшу…

– Стой, дай сюда. Он трезвый был?

– Да, на удивление. Только какой-то подавленный. Ладно, я пошёл, дела.

Марина вздохнула. Развернула листок бумаги. Пробежала глазами по строчкам.

– Давид! – крикнула вслед ловцу. – Спасибо.

Дин просил прощения и умолял встретиться и ещё раз всё обсудить. Клялся никогда больше не заходить в фиолетовую зону и вообще не приближаться к «Мегакруту». Обещал мыть волосы и чаще менять футболки. Соглашался прожить в Наукограде не один испытательный месяц, а целых два. Но предупреждал, что, если Марина не вернётся, он придёт в сектор свободной любви и позволит запороть себя насмерть.

Марина нервно засмеялась, а на глаза навернулись слёзы.

Что ж, закончится эксперимент… Хотя… Она свернула с дорожки к «беседке влюблённых», увитой серебристым вьюнком, села на скамейку. Что-то в грандиозной отцовской задумке её беспокоило. В первую очередь – повышенная секретность. Даже она, родная дочь, понятия не имела, над чем конкретно они работают. Вроде бы эксперимент связан с расслоением зелёного и синего Ноо, не дают отцу покоя эти цветовые вариации. А доступ под купол закроют заранее, чтобы не случилось паники, как в прошлый раз. Всё логично, всё понятно. Но отчего же так тревожно?

– Вот ты где!

Отец, лёгок на помине, спешил к беседке.

– Хочу напомнить, что завтра в мире науки произойдёт величайшее событие и ты обязана присутствовать.

– Папа, – Марина взяла его за руки, усадила на лавку, – скажи мне, что это за эксперимент?

– Завтра увидишь.

– Ладно, попробую иначе. Ты можешь гарантировать, что никому ничего не угрожает?

– А что может угрожать? Кое-что, возможно, изменится. Да не пугайся, к лучшему поменяется. Никто не пострадает, посмотри, сколько мы уже экспериментируем – хоть раз кто-то пострадал? На время второй фазы эксперимента мы заблокируем все входы-выходы из Наукограда. Во время первой будут открыты резервные ворота – на всякий случай. – Ирвинг поднялся на ноги. – А ты завтра в семь ноль-ноль должна быть в лаборатории.

– Хорошо. – Марина тоже встала. – Надеюсь, к тому времени мы с Дином успеем вернуться.

– Духу его чтоб не было под куполом! На прошлой неделе Огней официально забраковал его кандидатуру.

– Ах, Огней забраковал? Да как он… Кто он такой?!

– Вообще-то старший ловец.

– Но он не знает Дина. Это – не резюме профессионала. В нём говорит тупая ревность.

– Мне безразлично, что в нём говорит. Но в данном случае слово старшего ловца – закон. Хочешь, оспаривай решение Корсана у Мартина Брута. Не исключено, что твою жалобу даже рассмотрят. Месяца через два-три.