, второй принимал наличие сил или импульсов как нечто очевидное и от них переходил к формулировке законов движения)[47]. В настоящее время то же различие определяет несовместимость, с одной стороны, эйнштейновской общей теории относительности, принятой большинством ученых для описания процессов астрофизического масштаба, и, с другой стороны, квантовой теорией, которая оперирует понятием «импульс» и в основном используется для описания физических событий на микроуровне.

Оппозицию силы и закона можно рассматривать как структуро-образующую, или, точнее, «предметообразующую», для самых разных отраслей современного знания – в частности, для психоанализа, в котором ей соответствует базовое различие между активностью «либидо» (шире – сферы бессознательного) и «символическим порядком» как системой ограничений, накладываемой сообществом на индивидуальные бессознательные влечения. Во второй половине ХХ века постструктурализм сделал попытку переориентировать эту оппозицию на анализ «макроскопических» социальных явлений и выстроить на ее основе модель эволюции языка и культуры: в сфере языка-мышления был выделен глубинный уровень доиндивидуальных процессов (уровень «генотекста»), сквозь который в размеченное предшествующими культурными содержаниями пространство («семиотический диспозитив») периодически «всплывают» оформленные авторские высказывания («фенотексты») как продукты диалектической игры между «хтоническими» («материально-физиологическими») импульсами и выработанной обществом системой организации значений[48]. То же различие силы/закона лежит в основе действующих политэкономических теорий (либо как каноническая марксистская оппозиция «производительных сил» и «производственных отношений», либо как диалектика «частной инициативы» и «интересов гражданского общества» в либеральных и неолиберальных концепциях).

Принимая во внимание столь широкую популярность этой оппозиции в современных теориях самого разного профиля, имеет смысл вспомнить о том, что понятия «политика» и «экономика» стали «глобальными» по своему объему и охвату сравнительно недавно, а исходно были связаны с архитектурно-строительным масштабом и традиционным набором архитектурных задач: «политика» происходит от слова «полис» (город, община), а «экономика» – от слов «ойкос» (дом, семейное обиталище) и «номос» (пастбище, местный уклад). Соответственно, сегодняшнюю универсальную когнитивную оппозицию сил/законов можно интерпретировать как воспроизведение почти во всех знаниевых абстракциях исторического различия между частным (личным, семейным) и общественным (племенным, общинным, национальным и т. д.), – двумя полюсами жизни, сосуществование которых издавна регулировалось средствами архитектуры, градостроительства и прикладной геометрии (землемерного искусства). Отсюда можно заключить, что продолжающиеся усилия по квантификации материи есть, в сущности, усилия по переведению всего телесного мира в правовое состояние по аналогии с установлением такого состояния на конкретной обитаемой территории средствами прикладной геометрии (межевание участков) и архитектуры-градостроительства (разбивка улиц, возведение стен и т. д.). К этому же набору прикладных средств «когнитивного обустройства мира» следует отнести и астрономию-космологию, которая традиционно была посредницей между повседневной жизнью и небесным «божественным порядком», а сегодня скорее играет роль инженера-конструктора и стража бесконечно отдаленных «внешних пределов» материалистической Вселенной, в том числе и ее пределов во времени – вплоть до моментов ее возникновения и гибели.