Сжимая и разжимая кулак на свободной руке, Ольга смотрит в окно, видит в собственном отражении лицо собеседницы и убивает ее леденящим душу взглядом.

–…будь довольна тем, что я вообще с тобой разговариваю…

–…никогда тебе не обещала!

–…сука!

–…мне только по чужим койкам скакать?

Не дослушав абонента, она в бешенстве кричит:

– Иди к черту тогда! – швыряет испуганный телефон в темень угла, открывает окно. – Сука! Сука! Сука! – разносится тревожной ночью в застывшем от холода районе.

– Не могу дозвониться, – отвечает Джамала, отнимает в очередной раз айфон от ушка и посылает Мишке бархатный взгляд. – Ты уверен, что она никуда не уехала?

Закинув руки за голову, он, абсолютно голый, лежит посредине широкой кровати, олицетворяя собой лень и вселенское спокойствие.

– Да куда она денется? Проект свой рисует… – голос сходит на нет, глаза закрываются сами по себе, еще немного – и он действительно захрапит глубоким сном.

– Мишань, может, давай я кофе сварю? С коньячком? – она ласково проводит ладонью по его животу. Ночник создает двойственность, освещая красивое тело метиски под полупрозрачным пеньюаром, но только сегодня, как ни старается Джамала, а победить лиричное настроение Золотарева у нее не получается.

– Я за рулем, – не открывая глаз, отзывается Миша. – Скажи, вот чего ей надо, а?

За секунду воздух в комнате меняется, словно становясь тяжелым и спертым от этих слов.

Джамала ненавидит разговоры о его жене. Каждый раз они начинаются именно так, не предвещают ничего хорошего, а заканчиваются и вовсе ужасно.

– Кому? Кампински? – играет дурочку с очень слабой надеждой на верное попадание.

– Да нет, – Миша досадливо опровергает неверную догадку. – Ритке моей. Вот ей, суке, что еще надо? Я уже перепробовал все…

Собрав распущенные по плечам черным морем волосы в хвост, Джамала бросает украдкой взгляд на захандрившего любовника.

– Мы уже обсуждали это, она просто не любит секс, а я люблю… тебя, – последнее слово звучит на два тона ниже, почти неслышно.

– Врешь ты все, – в тихо разгорающейся ярости Мишка открывает глаза. Она сидит перед ним, на краю собственной кровати в луче рассеянного света. Такое милое, невинное личико, нежные плечи, укрытые в призрачную защиту белого кружева, под ним бронзовеет идеальное тело… «Разорвать к черту эту импортную паутинку, до истерического «что ты делаешь?!», намотать волосы на кулак, прижать вон к тому высокому креслу… – чувствуя, как просыпается в нем интерес, Мишка усмехается своим мыслям. – Ей бы понравилось, наверное». – Его голос становится хриплым: – Вы все со мной играете. Врете! Сколько их до меня у тебя было?

Жуткая злоба просыпается в его глазах. Джамала облизывает пересохшие от испуга губы:

– Ты же знаешь, никого, только тот, за которого меня отчим выдал…. – сейчас он все-таки поймает ее волосы, будет тянуть вниз, пока ее лицо не окажется у него между ног.

– Я не вру тебе, это правда… – успеет выкрикнуть она, прежде чем он впихнет ей в рот свой главный аргумент силы и права. Превозмогая обиду, отвращение и тошноту, Джамала будет послушно делать все, что он захочет, где он захочет, как он захочет. При этом стараясь не разбирать его слов, ибо проще после отмыть тело от его присутствия, чем душу от селевого потока грязных и мерзких оскорблений.

Он ненавидит свою жену. Она не дает ему, презирает его, но оба продолжают жить вместе, потому что дочь, семья, родители, соседи, родственники, общий дом и еще миллион дурацких причин.

Удовлетворившись, Золотарев с омерзением оставит измученную Джамалу лежать в кровати. Она же давно знает – лучше молчать, не шевелиться в это время и самое главное – не открывать глаза, не смотреть на него. Он оденется второпях, уходя, харкнет последними ругательствами. С щелчком дверного замка наступит долгожданная тишь.