Настя заерзала в кресле.

– Знаете, как надо себя вести, чтобы мать торжественно заявила: «Вам запрещено находиться в Фунтове»? Надо еще постараться, чтобы это услышать.

– Правду девочка говорит, – вздохнула Наталья, – у Валюши было терпение слона, и она всегда давала человеку шанс, беседовала с ним, убеждала. Если речь шла о пагубных пристрастиях, предлагала отправить его на лечение.

– Она была очень хорошим человеком, – еле слышно сказала Настя, – если уж рассердилась, то только на что-то очень мерзкое. Света ее довела!

Варякина потерла лоб.

– Клубок проблем она, но что-то есть странное…

– Где? – удивился я.

Наталья почесала щеку.

– Не могу сказать. Почему-то у меня появилось ощущение, что происходит нечто необъяснимое.

– Ты о чем? – спросила Настя.

– Не знаю, – передернулась Варякина, – но происходит что-то необычное. Иван Павлович, мне пора, нельзя сейчас Фунтово надолго оставлять. Там бунт зреет. До вступления в наследство осталось еще шесть месяцев. Как бы люди чего не натворили. Про Свету вам Настя расскажет.

Егорова встала.

– Я тебя одну не отпущу. Вдвоем на баррикады встанем.

– Иван Павлович, найдите того, кто отравил Валю и Ростика, – потребовала Наталья, – прямо сейчас заплачу вам аванс, необходимый для начала работы.

Я тоже поднялся.

– Согласен. Но, возможно, результат наших стараний с Борисом не оправдает ваших надежд. Мы не подтасовываем факты. Есть шанс, что вы получите отчет, из которого станет ясно: кончина Вали не насильственная.

– И хорошо, – кивнула Наталья, – разошлю его всем по почте, пусть прочитают и замолчат. Мне идея одна в голову пришла. Сейчас скажу членам Совета: «Отвратительные сплетни о том, что Егорова и Варякина причастны к смерти Валентины, нас возмутили. Поэтому мы обратились в детективное агентство».

– Завтра приеду и расскажу подробности про Светлану, – пообещала Настя.

– У меня другое предложение, – не согласился я, – давайте я сам появлюсь в Фунтове, поговорю с владелицей кондитерской.

– Сомневаюсь, что Клава расскажет, как она яд в пирожки подсыпала! – хмыкнула Наталья, выходя в холл.

– Загоскина этим заниматься не станет, – поддакнула Анастасия, – она не глупая, понимает, если заподозрят отравление, она лишится бизнеса.

– И свободы, – добавила Наталья.

– Хотя, – пробормотала Настя. – Ой, нет, это ерунда. До завтра. Как подъедете к шлагбауму, напишите мне. Встречу вас с букетом.

– Глупышка, – улыбнулась Варякина. – Зачем мужчине цветы? Бутылка коньяка намного лучше.

– Спасибо, я не пью, – отказался я, вовсе не желая стать обладателем псевдофранцузского напитка.

Увы, в Москве за большие деньги можно приобрести полное непотребство. Не все покупатели знают, какие отличительные признаки у тары, куда наливают истинную продукцию из провинциального города Коньяк в департаменте Шаранта Франции. Да и на вкус они тоже непотребство от оригинального напитка не отличат.

У каждого человека есть некоторое количество времени, когда он остается один и может делать то, что ему на самом деле хочется. Один принимает ванну, другой смотрит телевизор, третий ест конфеты, четвертый пьет пиво… каждому свое. Я, например, сейчас уселся с книгой в кресло. Рядом на столике стоят фужер с коньяком, блюдечко с парой ломтиков моего любимого сыра. На моих коленях возлежит Демьянка. Она провожает взглядом мою руку, которой я беру небольшой кусочек Фоль Эпи. Тихо звучит двадцать третий концерт Моцарта… Это мой час, и я не намерен делить его ни с кем, кроме любимой собаки. Борис прекрасно знает: вечером, когда Подушкин наконец ушел в свою спальню, беспокоить его не надо. Стучать в дверь позволительно лишь в крайнем случае. Каком? Если дверь в квартиру вышиб отряд эпидемиологов в костюмах особой защиты и сообщил, что у нас в доме очаг бубонной чумы вкупе с эпидемией лихорадки Эбола!