– Я достану, дружище, – сказал он и великодушно улыбнулся. – Будь спокоен.

Профессор Чалых вызвал меня на личную встречу. Нетипично для него. Ведь я уже прошла дополнительную аттестацию, которая так волновала меня, а на деле оказалась проще полугодовых экзаменов для учащихся на первом курсе. Также я была спокойна за выполнение всех рабочих поручений: списки оборудования были проверены и перепроверены, Макс собрал всё необходимое на вертолёт, и затем мы вместе сделали финальную проверку в четыре глаза, особое внимание уделив комплектации лаборатории. Команда была готова, дух – боевой. Конечно, все мы волновались, но в пределах гормональной нормы. Не обошлось и без сюрпризов: уровень адреналина у Деметриса был буквально на границе допустимых показателей, но я попросила медкомиссию сделать поправку на его возраст и отсутствие опыта предыдущих контактов с этническими племенами, и он получил положительное заключение.

Что ж, будем считать, что профессор вызывает меня не из-за брата. Видимо, мне как старшему группы надо просто получить индивидуальный инструктаж или официальное напутствие от руководителя проекта.

В просторном кабинете профессора всегда было прохладно. Я поёжилась. Босс не пользовался искусственными окнами, и обычно сероватые стены его рабочего кубика освещало равномерное холодное свечение. Сегодня оно было приглушено, и в тёмных углах скопились сухие тени. Чалых стоял ко мне спиной, скрестив руки на груди и будто бы изучая многочисленные панели шкафчиков с документами, занимавших всю стену перед ним. Его спина была прямой и строгой, гладкий широкий череп отражал тусклое освещение. Профессор так гармонично вписывался в свой кабинет, что я с трудом могла представить его работающим вне стен лаборатории.

Наконец, он небрежно повернулся вполоборота и указал жестом на кресло. Я обрадовалась, что не придётся слушать всю его речь стоя, и сразу села – у него очень удобные, просто роскошные тёмно-серые кресла с высокими мягкими спинками и широкими подлокотниками.

– Никита, – сказал он не оборачиваясь. – Ты готова к экспедиции?

– Да, – бойко ответила я.

– Я знаю, ты всё уже собрала и проверила. У нас отличное оборудование и сплочённая команда. Мы знаем наши цели и имеем большой выбор даров для представителей этнических племён. – Он спокойно произносил всё то, что заставляло моё сердце вздрагивать в грудной клетке. – Всё должно пройти как нельзя лучше. – Чалых наконец-то повернулся ко мне лицом, подошёл и оперся руками о массивный светлый стол. – Но в случае неудачного контакта ты должна действовать по Плану Ипсилон.

У меня что-то оборвалось внутри и упало ледяным камнем прямо в живот. Профессор открыто начал разговор на тему, которую я избегала даже в мыслях. Конечно, мы все прошли инструктаж по Плану В – отсутствие контакта в случае, если никто из представителей аборигенов не появится в течение 14 суток. Однако это была настолько краткая и базовая информация, что мало кто воспринимал её всерьёз, скорее как необходимую галочку в списке выполненных действий, но точно не как инструкцию к действию. Кажется, теперь становилось понятно почему.

Сурово-отчуждённое выражение лица моего руководителя заставило бы напрячься даже камень, что уж говорить о молодом учёном, отправляющемся на своё первое серьёзное полевое задание. Мне не удавалось полностью сосредоточиться на его словах, сердце бухало в висках, живот предательски сводило судорогой. Когда я собрала все свои физические и моральные силы и начала снова адекватно воспринимать информацию, он говорил уже следующее: