– Что-то не так, Михаил Сергеевич? – спрашиваю.
– Нет, все нормально, товарищ комбриг. Только мне нужно мотор запустить.
– Так запускайте, товарищ Бабушкин. Я не против.
Летчик замолчал. Видимо, от радости. Ну, еще бы, сам комбриг Архангельский разрешил завести двигатель. Нет, вот, что-то хочет сказать.
– А не могу завести, товарищ комбриг.
Тьфу… Опять не слава богу. Ой, извини, Господи, ты этого не слышал.
– Сломался? Странно, а на вид вполне исправный. Тут же стосильный «Вальтер» стоит? Я давно говорил, что немцы не могут нормальную технику делать.
– Он не сломался, – скромно пояснил Бабушкин. – Надо винт провернуть пару раз.
Ворча и матерясь, я вновь полез на палубу. Настолько неуклюже, что рядом кто-то громко рассмеялся. Где это рядом, море же кругом? Опять ржет, слева от меня. Ага, вижу. Обыкновенная толстомордая белуха радостно оскалилась и еще головой кивает. Здоровается, наверное.
– Ну, здравствуй. Что, пингвин, весело? Лучше бы помог «Пижму» найти. Где она, знаешь?
– Деда-деда-деда-деда, – заверещал полярный дельфин и, видимо соглашаясь, захлопал плавниками.
– Какой деда? – возмутился я. – Хотя если в профиль глянуть… Нет, не было такого. Ты кому, Андерсену поверил? Врет он все, понял?
– Деда-деда-деда-деда, – ответила белуха и плеснула в меня водой.
– Не балуй, – погрозил дельфину пальцем. – В угол поставлю!
Зверюга успокоилась, а я пошарил по карманам, куда накануне сунул горсть конфет.
– Вот, «Мишку на Севере» будешь? Мало? Вот еще. Имей совесть, пингвин!
В общем, договорился я с юным вымогателем. Покажет он нам «Пижму», только должны лететь мы невысоко и не быстро. Но по возвращении будем должны конфет столько, сколько весит крупный палтус. Согласился, хотя ни разу не видел этого палтуса живьем. Ну, будем надеяться, что достаточно мелкая рыбка. А корабль совсем рядом. До него два косяка селедок, подводная гора и стойбище каракатиц. Короче – плавником подать.
Дельфин уплыл в восточном направлении, а я, наконец, вспомнил, за каким же… хм таким вылез на палубу.
– Михал Сергеич, в которую сторону крутить? Туда?
Бабушкин пальцем показал нужное направление, и я крутанул. Мотор что-то буркнул и чихнул.
– Будь здоров!
С техникой вежливость никогда не бывает излишней. На самом деле помогло. После второй попытки агрегат заработал легко и радостно, раскрутив перед моим носом мерцающий диск пропеллера. А дальше что?
– Сергеич, я в эту мясорубку не полезу.
– Нагнитесь пониже, товарищ комбриг. Места хватит. Тут даже Мойша пролезал, – проорал Бабушкин сквозь треск двигателя.
Я с сомнением посмотрел на просвет между палубой и винтом. Всю жизнь мечтал посреди Ледовитого океана раком ползать. В таком виде и креветка элегантнее меня смотрится. Нет уж, лучше аккуратненько на колесо шасси переползу. Ха, Шниперсон пролезал, нашли эталон. Будь у меня такая фамилия, и я бы куда угодно пролез.
Житие от Израила
Я отпустил Кренкеля отдыхать, едва в дверях радиорубки появился Лаврентий. Он подошел к диванчику, на котором обычно и спал старший радист, сел и откинулся на спинку, заложив руки за голову. В стеклах пенсне отражались разноцветные карточки на стенах (у радиолюбителей называющиеся QSL), присылаемые в знак подтверждения проведенной радиосвязи. А за стеклами хитрые-хитрые глаза.
– Не слышал, что Гаврила в кают-компании учудил?
– А что случилось? Вроде в самолет он трезвый садился, я в иллюминатор смотрел. Кофе будешь?
Берия посмотрел, как я ставлю на самодельную плитку бронзовую турку, и ответил сразу на второй:
– Конечно, буду. А Гиви там трезвый был, что и шокировало товарищей.