Но и простые стекла – красиво. Весеннее солнце, весеннее небо.

– Уже убегаете?

Коллега. Улыбнуться. Кивнуть. Вздохнуть устало.

– У меня с самого утра занятия. Заменяю. А еще конкурс…

Коллега (средних лет, среднего ума – и таланта среднего) не из вредных. Муж – полковник Генерального штаба, значит, не бедствует, работает больше для души. Иногда помогает. Зато – первая сплетница.

– А еще вас кое-кто ждет – на стоянке напротив. Между прочим, у него новый мотоцикл. Чешский – JAWA 250 Special[11]. Неплохо для студента!

Муж-полковник в технике явно разбирается и даже супругу сумел поднатаскать. Спорить не имеет смысла, значит снова улыбнуться, пожать плечами…

Уходим!

Двумя ступеньками ниже девушка стерла с лица ненужную улыбку. Студент – сама виновата, обмолвилась месяц назад. Болтали с профессором Кашке – просто так, уже после работы, дождь пережидая. Лило от всей души, такое весной редко бывает. Профессор, даром что на восьмой десяток нацелился, глаз имеет снайперский. Он и спросил про «молодого человека спортивных кондиций», шутник. Не промокнет, мол? Она тогда тоже отшутилась, помянув студентов, которым ничего не сделается, и не к тому, мол, привыкли.

Памятливый старичок!

Последняя ступенька… Вестибюль. Слева – столик дежурного, справа – уродливая будка охраны, пустая. На стене еще одна мраморная доска, уже поменьше. И золото тусклое, считай, бронзянка. Три короткие строчки. «Граждане! Остановитесь! Вспомните! Здесь, на этом месте, были зверски убиты трое учащихся…»

Все тот же 1918-й.

Девушка, задержавшись на миг, скользнула взглядом по мрамору. Один из этих троих – их бывший сосед. Тихий молодой человек, очень вежливый, здоровался первым. Ей он тогда казался очень взрослым.

Тяжелая тугая дверь-вертушка…

Солнце!

Мотоцикл стоял, где и обычно, слева от входа, рядом с большой черной жабой – ректорским «Ситроеном» 7CV. Крепкий парень «спортивных кондиций» скучал рядом, листая какую-то книжонку в яркой обложке. Заметил, махнул рукой.

Девушка ускорила шаг, приглядываясь к мотоциклу. Да, совсем другой, сразу заметно.

Парень закрыл книжку, спрятал в карман серого спортивного пиджака.

– Ну, привет!

– Привет, привет! Долго ждал?

Легкий поцелуй в щеку. Резкий рык мотора. Улица сдвинулась с места, поплыла, помчалась…

Теперь можно не думать об улыбке.

Ехали недолго. Через два перекрестка мотоцикл, свернув на тихую улицу, снизил скорость, рыкнул в последний раз, причаливая к бордюру.

…Серые пятиэтажки, молодые деревца в палец толщиной, пустая лавочка, женщина с детской коляской, старик у входа в подъезд.

Девушка оказалась на тротуаре первой. Поправила платье, волосы, пристроила поудобнее сумочку на плече.

– Как это понимать, Руди? Мотоцикл. Почему другой?

Парень взглянул удивленно. Рука в черной перчатке легла на теплый от солнца бак.

– В гараже выдали, мой кто-то забрал еще утром. Номера мы заменили. Обычные, городские, все чин-чином.

– Я напишу рапорт, лейтенант.

Руди сглотнул, отступил на шаг.

– Из-за этого? Мухоловка, вы что?

Девушка открыла сумочку. Достав пачку сигарет, взвесила на ладони. Спрятала. Резко щелкнул замочек.

– Не поняли? Лейтенант Кнопка…

– Кнопке!

Мухоловка поджала губы.

– Хотите быть истинным арийцем? Тогда для начала сожгите свое личное дело и побеспокойтесь о родне, которая похоронена на еврейском кладбище. А еще лучше не спорьте со мной, а то мигом вернетесь в уличные регулировщики.

Лейтенант Рудольф Кнопка принялся снимать перчатки. Спохватился, дернулся, замер по стойке «смирно».

– Вы кто? Вы – мой поклонник, не из богатых, возможно, студент. На авто денег нет, зато есть мотоцикл, которым вы очень гордитесь. Мои коллеги к вам уже привыкли, вы для них нечто вроде рейсового автобуса. А сегодня появились вопросы. Мотоцикл – ерунда, но завтра по вашей вине может случиться что-нибудь похуже. Тогда уже последует не рапорт, а трибунал.