Не выдержав, ухватил друга Тони за плечо, тряхнул от души. Тот с явной неохотой оторвал взгляд от газеты.

– Что?

На этот раз и слов не нашлось. Андреас молча ткнул пальцем прямиком в открытое окно купе. Курц, взглянув недоуменно, пожал плечами.

– Боденское озеро, едем по расписанию. Думал, заблудились?

Хинтерштойсер открыл рот… Закрыл. Наконец ухватил-таки нужное слово за хвост.

– Г-горы! Там!..

Там – за озерной ширью. Каменистый неровный берег, белые барашки волн, неспокойная водная гладь, серо-зеленая у берега и темная, почти до черноты, вдали. А за всем этим – многоглавая гряда, увенчанная белыми шапками.

Альпы.

– Дальше, за ними… Эйгер там! Понимаешь?

Курц положил газету на столик, улыбнулся:

– Ну, не совсем за ними. Андреас, ты что, гор не видел?

– О-о! – встрепенулась их соседка, полная румяная дама весьма преклонных лет. – Молодые люди первый раз в Швейцарии? Как я вам завидую!..

Молодые люди переглянулись.

– Не первый, майне фрау, – как можно вежливее пояснил Хинтерштойсер. – Но очень соскучились.

И вновь вцепился взглядом в белые ледяные вершины, все еще не решаясь поверить. Неужели вырвались?

…Вырвались, вырвались, вырвались! Эйгер, Норванд, Стена!..

– В Швейцарии, господа, вам непременно следует пройти курс в кефирном санатории, – рассудила дама. – Уж извините, но в прежние годы быть столь худыми, как вы, считалось моветоном. А весь секрет – в правильном пищеварении.

Андреас попытался ущипнуть себя за живот и разочарованно вздохнул.

– …Настоящий мужчина должен быть толст и усат, господа! Кстати, лучший кефир здесь, чтобы вы знали, в Шлейдеке. Такой милый городок! Я, правда, не была там уже лет сорок…

Вслед за этим последовало предложение вместе посетить вагон-ресторан, дабы не пропустить время обеда. Не найдя понимания, дама взглянула на приятелей с горькой укоризной.

– Я бы сказала, что вы, господа, похожи на анархистов, но в наше цивилизованное время даже они правильно питаются!..

И отбыла, прошелестев юбками. Тони, проводив ее взглядом, взял со столика газету – утренний выпуск «Süddeutsche Zeitung», приобретенный в киоске перед самой границей.

– Не хотел при ней. Слушай новости!..

– Про политику – не хочу! – отрезал Хинтерштойсер. – Шли бы они все!..

На душе скребли кошки – про Фрауэнфельд приятелю он так и не рассказал. Да и что это изменит? Все и так на виду, никаких газет не надо. Пока ехали, насмотрелись на военные эшелоны чуть ли не на каждой станции. Из репродукторов марши гремят, а между ними то «Судеты», то «Австрия», хоть уши затыкай. Про Швейцарию пока вроде бы молчок…

– Ну и зря. Хорошо, что мы с тобой до Берна едем. В Цюрих бы не пустили, там какая-то крупная заваруха. Вроде бы над ратушей знамя со свастикой подняли. Кажется, и в Швейцарии начинается[48].

Выходит, уже и не молчок…

– Обещанная фюрером «германская весна» плавно перетекает в одноименное лето. А французы и русские, между прочим, уже подтягивают войска к границе…

– Не хочу! – мотнул головой Андреас. – Мы для того и сбежали, чтобы об этом не думать. Про Эйгер что пишут?

Тони взглянул удивленно:

– Как – что? Норванд, последний неприступный склон в Альпах, будет непременно взят. И знаешь кем?

Хинтерштойсер даже не стал отвечать ввиду полной ясности. Не в кефирный же санаторий они едут! Курц хмыкнул и развернул перед ним газетный лист.

– «Эскадрилья прикрытия ”Эйгер”»? Во дают! Они там что, летать собрались?

– Тебе, Андреас, в школе надо было на уроках учителей слушать, а не в церковном хоре своим козлетоном народ пугать.

– Сам ты, Тони, козлетон! У меня, между прочим, настоящий тенор, я чуть-чуть, самую малость, до си-бемоль не дотягиваю. И было бы чего слушать! СС и есть СС, «охранные отряды».